Руку сжали один раз.
— Вот и отлично. Для начала нужно найти стену, а потом пойти вдоль нее, ощупывая все подряд. Судя по эху комната не слишком большая, но мебели здесь почти нет, так что много времени это не займет. Я права?
Снова короткое рукопожатие.
— Ну, вперед, мой отважный рыцарь. Ты хоть что-нибудь видишь в темноте? — руку опять сжали один раз, — вот и здорово. Потому что я не вижу почти ничего. Это называется гемералопия, или расстройство сумеречного зрения… Ой!
Под ноги что-то попалось и с хрустом рассыпалось. Выругалась, не подозревая, что ее слепота, в данном случае — благословение. Потому что я умудрилась наступить и раздавить сорочий череп.
В голове водоворотом закрутилась мысль о Кандис. Подруга, кажется, слышала ее отовсюду. Но вдруг алтарь рядом? Нет, звать призрака нельзя.
Мальчик требовательно сжал ее запястье.
— Что случилось? — Он аккуратно взял ее руку, поднял, невысоко. Потянул вперед. И, спустя мгновение, ее растопыренные пальцы коснулись стены.
— Молодец! — обрадовалась я, — теперь вперед, да. Послушай, а, может, ты и шкаф видишь? Нет? Жаль… А как ты тут вообще хоть что-то различаешь, ведь это же подвал, без окон… Подожди, сейчас догадаюсь. Грибы, да? Гнилушки? Они здесь есть, правда, немного и пока неизвестно где, но тебе хватает, а мне нет. Видимо, твое зрение острее. Что меня совсем не удивляет, у тебя-то никогда не было планшета. Ладно, поищем шкаф.
На что-то, напоминающее стеллаж я наткнулась минут через пять. Пошарила на уровне своего роста. Потом чуть выше…
— Живем, малыш! Свеча есть! Только бы не оказалось, что зажигалку белобрысая с собой носит.
Мальчик требовательно сжал руку.
— Что? Я не понимаю, извини… Ты что-то хочешь? Есть? Пить? В туалет? Выйти отсюда? Так… что-то я отупела. Что ты еще можешь хотеть? Не в Диснейленд же, и не тортик со свечками… Что? — мое запястье сжали так, что я чуть не вскрикнула, как оказалось, малыш был довольно силен для своих лет, — тортик со свечками? А! Вот кретинка! Ты хочешь свечу? Но я пока не придумала, как ее зажечь… Или — ты можешь? У тебя есть огниво? Ну тогда на, конечно, только юбки мне не подпали. Осторожнее, малыш, хорошо?
Крохотный огонек после кромешной тьмы показался настолько ослепляющим, что я зажмурилась. Но почти сразу открыла глаза.
Мальчик протягивал мне ровно горящую свечку и улыбался с тихой гордостью.
— Как ты это сделал? — удивилась я. Огнива при малыше точно не было, да и кто бы доверил такую игрушку ребенку.
Мальчик отвел руку со свечой, вытянул пальцы второй и прищелкнул. Огонек послушно погас. Второй щелчок — и он загорелся снова.
— Ты — маг огня? — изумилась я, — хотя, чему удивляться, если твоя тетя — ведьма. — резкая недовольная гримаса малыша и сигнал, означающий "нет". — Что? Она тебе не тетя? — догадалась я, — Тебя похитили? А ты знаешь своих родителей? Можешь написать, кто они?
Огорченное донельзя личико было мне ответом. Конечно, откуда бы? В нашем-то мире всеобщей грамотности дети, бывает, к семи — восьми годам даже читают плохо, а уж писать — это и вовсе за гранью.
Ребенок постучал по моей ладони пальцем, привлекая внимание. И опустившись на корточки стал водить пальцем по земляному полу. Точка, точка, запятая… Старый как мир рисунок. Оказалось, во всех мирах он, примерно, одинаковый.
Я смотрела на рисующего мальчика и старалась не заплакать. Он мне верит. Он верит, что я его спасу. А я понятия не имею, что делать и как выбираться из этого дурацкого положения. Вот что мне было не уйти, пока могла. Привела бы помощь, обыскали покои Хлои, нашли алтарь. Так нет, нужно мне было уснуть вместе с ребенком. Он, видите ли, мерз.
Ну, теперь уснем оба вечным сном, тем, в котором не мерзнут. А потом присоединимся к Кандис и будем летать по замку призраками, пугать народ и огорчаться, что не бояться, потому что не верят.
Хотя вряд ли. Если алтарь — призраками нам не быть. Затянет, так, кажется, говорила горничная-привидение?
Между тем, рядом с первой фигуркой появилась вторая, в неумело нарисованном треугольном платье.
— У тебя есть папа и мама? — "перевела" я. Третьим, как и ожидалось, ребенок нарисовал автопортрет — такого же человечка, только гораздо меньше. Он держал взрослых за руки и улыбался. А мне все больше хотелось плакать.
Мальчишка окинул свой "шедевр" внимательным взглядом, удовлетворенно улыбнулся, посмотрел на меня и быстро, штрихами дополнил его. Он нарисовал три короны: большую у мужчины, поменьше — у женщины и маленькую — на своей голове.