— Определенно — нет, — совершенно честно, как и просили, ответил Дик.
— Меня переставляли с места на место как лишенную воли куклу, потому что "так надо". Позже добавилось: "Каждый из нас должен служить Империи и Императору на своем месте как можно лучше…"
— Ну, с этим я согласен, — вставил Нэш.
Алета обожгла его насмешливым взглядом "бутылочных" глаз, так похожих на глаза Эшери.
— Да, но замуж вас, чтобы "послужить Империи" точно не выдавали.
— Этого, да, не было, — кивнул Дик, испытывая желание рассмеяться, но понимая, что и так уже переступил все мыслимые рамки.
— Один раз в жизни я могла принадлежать мужчине по собственному выбору, один единственный раз за всю жизнь — и я отвергла его любовь именно потому, что "каждый должен служить Империи и Императору…" Скажите, Нэш, если бы это все же случилось, Империя бы сильно пострадала?
— Что вам сказать?
— Правду.
— Что вы называете правдой? То, что хотите услышать? То, что боитесь услышать? Или то, что хотите и боитесь услышать?
— Вы и прямы так же, как он, Нэш, — Алета криво улыбнулась, ее улыбка отдавала горечью и упрямством. — Абсолютно и беспощадно прямы. А целуетесь вы так же сладко, как он?
Нэш подумал, что ослышался. Но нет. Она, действительно, спросила именно это. Конец света! Императрица была совсем рядом, он мог, почти не скрываясь, любоваться тонким изломом губ и нестерпимо яркими светло-зелеными глазами. И он любовался, вовсю пользуясь моментом. Пока не понял, что женщина, действительно, ждет ответа.
Нэш пожал плечами:
— Ответ может дать только опыт. Но от опыта, я думаю, мы воздержимся.
— Интересно, что вас останавливает? Ваша безупречная верность долгу? Или…
— Скорее, мое безупречное чувство времени. Оно говорит мне, что Эшери уже закончил дела и с мгновения на мгновение будет здесь.
— Интересно, чьей реакции вы опасаетесь и кого ревнуете. Кому принадлежит ваше сердце, Нэш? Мне? Или моему блестящему брату?
— Может быть, обоим? Как вы думаете, это возможно — любить сразу двоих?
"Бутылочные" глаза сверкнули. Алета вдруг соскользнула быстрым движением со спинки кресла, оказалась рядом, совсем рядом, маняще близко. Ее вызывающая улыбка без всяких слов сказала Нэшу, что сопротивление бесполезно и умнее всего будет сдаться сразу, чтобы успеть получить удовольствие до того, как его накроет цунами.
Мягкие, чуть приоткрытые губы приблизились…
Внезапно Алета вздрогнула и побледнела, сравнявшись цветом со стенами кабинета. Потому что вместо юного секретаря Эшери, безответно влюбленного в нее мальчишки Нэша, ее плечи сжимал сам Его Императорское Величество Рамер Девятый. Это была его сардоническая улыбка, его хищный росчерк бровей, его пристальный, недобрый взгляд. И его голос: негромкий, густой, низкий.
— Измена Императору приравнивается к измене Империи и карается отсечением поочередно всех конечностей и последней — головы, — произнес он так бесстрастно, словно зачитывал приговор, а не обнимал самую прекрасную женщину двух континентов.
— Ты? — изумилась она, — Но как это получилось?
— Мои объяснения потом. Сначала твои. Надеюсь, у тебя они есть, Алета?
— А как еще я могла получить информацию, которую от меня скрывают? — женщина мгновенно собралась и вздернула подбородок, — информацию о жизни моего сына, мужа… И о моей, хотя кого она тут волнует, право! Никто мне ничего не говорит, я вынуждена брести как слепец в потемках!
— Так вы, моя дорогая, сослепу забрели в объятия другого мужчины? И объяснились ему в любви к третьему?
— Это была женская уловка!
— Верю, — кивнул Император, снова превращаясь в барона Нэша. Его глаза смотрели на ошарашенную Алету немного грустно, но с полным пониманием, — Мне действительно жаль, моя императрица, но я не имею права разглашать информацию, составляющую тайну империи. Я нахожусь под клятвой Немого Огня.
— Как? — одними губами спросила женщина.
— Простейшая иллюзия.
— Но… вы говорили как он, с теми же интонациями, с тем же выражением глаз. Даже слова были его!
— Совпадение, — пожал плечами Нэш, — Или мы с Его Величеством и в самом деле немного схожи.
— Зачем вы это сделали? — поинтересовалась Алета, резко выпрямляясь, — это была очень жестокая шутка.
— Даже не думал шутить. Оборони меня от этого и Боги и Святые Древние, — Нэш тоже отстранился.