— Нужна была кровь сольвейга, — продолжил Дэн. — Ведь именно она скрепляет смесь и открывает портал.
— Погибли люди! Мои соплеменники. Тома. Я хотела спасти их. Вас. А ты…
— Знаю. Все знаю, — тихо произнес Барт. — Все мы проходим испытания, твое было сложным. Теперь ты понимаешь, на что готова ради близких, правда? Будут еще смерти — много смертей. Ты должна быть сильной и в решающий момент сделать то, что суждено. А теперь дай руку, буду учить тебя.
— Учить? Чему?
— Ставить печать.
Красный клубок солнца на горизонте поднимался медленно. Барт держал меня за руку и показывал на Дэне, как правильно складывать пасс, запечатывающий жилу, какие слова говорить, как использовать при этом минимум кена. Сольвейги высыпали и палаток и окружили нас тесным кольцом. Женщины плакали, пряча слабость за сомкнутыми ладонями. Мужчины скорбно опустили головы вниз.
Барт терял последние крупицы силы. Это было заметно по бледному лицу, по темным кругам под глазами и заострившимся скулам. Крег умер, взяв не весь кен, и сейчас он вытекал, струясь над поляной нежным, цветочным ароматом.
Когда Барт закончил со мной, он повернулся к Дэну.
— Теперь ты, мальчик мой. Ты тоже немало пережил и, наконец, готов.
— К чему готов, старина? — Дэн крепился, но, казалось, вот-вот расплачется. Его нос покраснел и глаза блестели. Но Барту он улыбался, словно эта улыбка — единственное, что все еще держало вождя сольвейгов в мире живых.
— Присмотри за ними. — Барт обвел взглядом сольвейгов. — Береги племя. Управляй ими мудро, как старался управлять я. Ты же так мечтал об этом — править.
Дэн помотал головой.
— Я был неправ тогда, на поединке. И достойным не был.
— Тогда не был, — согласился Барт и потрогал полированную рукоять оружия Крега с таким удивлением на лице, будто до этого момента не догадывался, что у него нож из живота торчит. — Но сейчас ты готов.
— Но я не сольвейг, как я могу…
— Кто тебе сказал? — лукаво усмехнулся он. Настолько, насколько в своем состоянии вообще мог лукавить.
— Но я же… ты… — растерялся Дэн.
— Думаешь, я позволил бы тебе находиться так близко к сольвейгам, не будь ты одним из нас? Когда мы повстречались впервые, ты был не готов, но теперь из тебя выйдет отличный правитель. Ну же, встань! — велел Барт. — И вы, сольвейги, приклоните колени перед новым вождем.
Ошеломленный Дэн послушно поднялся, и каждый из племени Барта присягнул ему на верность. Плачущие женщины, хмурые мужчины. Люсия, кутающаяся в шаль рыжих волос.
А я окончательно перестала что-либо понимать.
— Держитесь друг друга… — Барт закашлялся, Дэн подхватил его и уложил на траву. Я сняла куртку и сунула Барту под голову. Цепкая прохладная рука ухватила мою. — Вы мне как дети. Ты и Даниил. Позаботьтесь друг о друге, когда я…
— Обещаю, — заверил его Дэн.
— Хорошо, — кивнула я, хотя мало себе представляла, как могу позаботиться о Дэне. И в то, что он — сольвейг, не верилось совсем. Ни дара предвидения, ни убийственного кена из ладоней среди его способностей не числилось.
Барт шумно вздохнул и улыбнулся, переводя взгляд вверх.
— Небо такое чистое. И легко. Наконец…
Он не договорил. Ладонь, держащая мою, разжалась, обмякла. И взгляд остекленел. Только что Барт дышал, говорил, и вот… Секунды не прошло. Дэн тихо заплакал, уткнувшись лицом мне в спину. А я боялась дышать.
Может, это сон, и я сейчас проснусь? Барт не может умереть, он же… он…
— Не бессмертен, — сказал Дэн, ровняя ногой землю на свежей могиле. Барта мы похоронили там же, на лужайке, ведь у сольвейгов нет источника, и им все равно, куда уйдут остатки их кена.
— Я до сих пор не понимаю, зачем он это сделал, — тихо пробормотала я и положила голову ему на плечо.
Устала. Болело все — ребра, спина, голова. Левый глаз заплыл, кажется. Какая разница? Барт умер, и у меня внутри будто что-то умерло вместе с ним.
— Барт знал, что так будет. Первые придут, и Хаук найдет и убьет Херсира, а затем уничтожит всех неугодных богам. Барт рассказал вчера, а я верить не хотел, но он знал. Готовился. И тебя готовил. — Вздохнул. — Нас.
— А если бы я не пошла сегодня?
— Но ты пошла. Барт изучил тебя хорошо.
— Одобряешь? — хмыкнула. Отлипла от него, хоть и было тяжело стоять без поддержки. Я не ждала от Барта интриг и недомолвок. И меньше всего — цели, которую он мне пророчил. Теперь у меня был его кен и умение ставить печать.
— Нет. Но я не знаю, насколько тяжелой была его ноша.
— Скоро узнаешь.
Дэн поморщился и покачал головой.
— Не хочу. Да и не умею я — одни проблемы от моих решений.
— От моих тоже. Наверное, это общая беда сольвейгов.
Мы еще некоторое время постояли там, у могилы Барта, пока остальные сольвейги паковали вещи. Скоро они найдут себе новое пристанище, а мне предстоит вернуться домой.
Дома ждет осуждение. Совет. Наказание — Эрик не простит того, что я ослушалась. Мой уход пустит липкие ростки недоверия и обид. Впереди трудные разговоры. Советы племен. Стратегии и тактики.
Война?
— Как думаешь, мы выдержим? — спросила я, потому что не хотелось молчать. — Если они действительно пришли…
Дэн пожал плечами и ничего не ответил. Ему, как вождю, теперь нужно учиться недоговаривать.
Эпилог
После возвращения Эрик, казалось, свихнулся. Впрочем, и там, у очага атли, он выглядел слегка безумным.
Хотя очагом теперь это сложно назвать — пепелище. От стен мало что осталось, крыша рухнула внутрь, а вокруг в радиусе километра чернела выжженная земля. Она хрустела под ногами, когда мы подошли к месту, которое раньше было источником. Моим источником.
Теперь тут было пусто. Ни намека на кен предков, ни капли силы, ритуальный камень — и тот расколот надвое.
Не знаю почему, но именно камень мне было жаль больше всего.
О ней я старался не думать. Ни о ней, ни об охотнике, ни о том жутком ритуале, который однажды описал Эрик.
А вот он думал и представлял в подробностях — по лицу было видно. Неумение контролировать себя — плохое качество для вождя.
Мы стояли там около получаса, я продрог насквозь и был безумно рад вернуться к скади. Эрик же, не сказав никому ни слова, заперся в кабинете и колдовал несколько часов. Уж не знаю, кого он там призывал, но вышел хмурый и усталый. Малявка-целительница напоила его успокоительным отваром и отвела наверх.
А я остался в гостиной. С Дашкой. Мы смотрели в окно, как Глеб курит и пинает фонарные столбы. У каждого свои способы релакса.
— Не верю, что источника атли больше нет, — скорбно произнесла Даша и опустила ладони на подоконник.
— Но его нет, — ответил я и снова посмотрел в окно.
Верить в это решительно не хотелось. Как и в то, что Эрик нигде не чувствовал Полины. Она — скади, и вождь обязательно должен ее чувствовать, если только…
— Эрик ее найдет, — словно прочтя мои мысли, сказала Даша и обняла меня. — Вот увидишь.
И она, и я понимали: мог бы, уже нашел. Время тикало, и каждая проходящая минута приближала меня к осознанию: ее больше нет. Совсем.
— Схожу проветрюсь. Подумать надо.
На выходе столкнулся с Глебом — наверное, ему надоело просто маяться и курить. Или замерз — зима уже почти пришла, разве что снегом не сыпала.
— Мы будем что-то делать? — резко спросил Глеб, и в голосе прорезались истеричные нотки. Тут скоро все будут падать на пол и в припадках биться! Паника заразна. — Хоть что-то? Сидим тут, как…
Я не ответил. Протиснулся мимо и вышел, наконец, наружу.
В темноте стало немного легче. Хотя, наверное, это оттого, что вдали от суеты можно было спокойно вздохнуть. Подумать. В доме думать совершенно не получалось — я очень хорошо отношусь к Даше, но ее забота иногда душит. Особенно когда я почти отчаялся.