Невольное сравнение, пришедшее на ум, заставило ее вернуться с небес на землю. Она больше не была бабочкой.
– Мои дети болеют ветрянкой, – произнесла она вслух.
Мортимер принял удар, как мужчина.
– «Девчонкой я ее считал и на реку повел. А у нее был муж…» – шутливо процитировал он.
Пенелопа любила Лорку,[15] ей нравилось это стихотворение. Приятно было сознавать, что у них схожие вкусы.
– Я очень даже замужем, – сказала она.
– Вашему мужу крупно повезло, – вздохнул Мортимер.
Она удержала на губах ядовитое замечание и одарила улыбкой своего соседа.
– Вы похожи на мою мать в молодости, – продолжал он.
Пенелопа подумала, что его мать, должно быть, наделена чем-то особенным, чего у нее самой не было: такого любящего сына нельзя получить даром, его можно только заслужить.
Такси остановилось у ее дома. Мортимер поспешил выйти, взял пакет с ее вещами и проводил до подъезда. У дверей он поклонился.
– Очень рад был познакомиться, – просто сказал он.
– Я тоже, – ответила Пенелопа и скрылась в подъезде. Когда она открыла дверь своей квартиры, ее поразила непривычная тишина. Даже Пирипиккьо, всегда поднимавший оглушительный лай при ее возвращении, на этот раз встретил свою хозяйку, молча виляя хвостом. В гостиной София играла с ее свекровью в карты, сидя за столом.
– Неужели это ты? – приветствовала невестку Мария, спустив очки на кончик носа и глядя поверх них.
– Поздравляю, дорогая, ты вновь обрела человеческий облик, – отозвалась София с видом человека, совершившего маленькое чудо.
Чудо действительно случилось. Пенелопа познакомилась с удивительным человеком. Но рассказать об этом она не могла и лишь улыбнулась в ответ счастливой глуповатой улыбкой.
– А где дети? – спросила она.
– В кухне. Они поели, а теперь делают уроки, – ответила ее подруга.
– А я уж думала, что ты их связала и кляп в рот засунула, – усмехнулась Пенелопа, направляясь в кухню. – Глазам своим не верю, – сказала она, возвращаясь в гостиную и на ходу снимая пальто. – Никогда раньше они так хорошо себя не вели. Мария, тебе нельзя утомляться.
Она оставила свекровь чуть ли не на смертном одре и теперь поражалась происшедшей с ней перемене.
– Она никогда не избавится от бронхита, если ты будешь все время держать ее в постели, – вступилась София.
Пенелопа досадливо поморщилась. Почему Софии всегда все удается сделать правильно, а ей нет?
– Тебе надо быть поспокойнее, – предупредила подруга, словно угадав ее мысли.
– Я постараюсь, – обещала Пенелопа. – Эта вылазка подняла мой боевой дух.
– И не только его. Ты сделала отличные покупки. Этот цвет тебе очень идет, – поздравила ее София. – О боже, как поздно! – спохватилась она, взглянув на часы. – Мой Сильвио вот-вот вернется домой! Мне надо бежать. Но я скоро еще раз тебя навещу, – защебетала она, пока Пенелопа помогала ей надеть шубку.
Сильвио Варини был мужем Софии. Он был на двадцать лет старше ее и читал в университете курс итальянской литературы. Про себя Пенелопа всегда называла его «подлым типом», но не смела высказать свое мнение вслух, зная, что София страстно влюблена в мужа.
– Спасибо за все, – поблагодарила Пенелопа, обняв ее на прощанье, и осталась на пороге, пока ее подруга спускалась по лестнице. София никогда не пользовалась лифтом. Соболий мех восхитительно переливался и блестел при малейшем движении.
Из квартиры послышался телефонный звонок. Пенелопа закрыла дверь и поторопилась снять трубку. Оказалось, что это ее муж звонит из Сан-Ремо после четырехдневного молчания. Она поговорила с ним рассеянно, односложно отвечая на его вопросы. В ушах у нее все еще звучал голос Мортимера, декламирующий: «Девчонкой я ее считал…»
– Пепе, с тобой все в порядке?
Раздраженный голос Андреа оборвал тонкую нить воспоминаний.
3
В ночной тишине, пока дети спали рядом с ней в широкой постели, Пенелопа прислушивалась к тишине, нарушаемой лишь шелестом дождя за окном. Она чувствовала себя умиротворенной, а мысли об Андреа задвинула в самый дальний угол сознания, предназначенный для неприятных воспоминаний. Его телефонный звонок, его банальный разговор и видимость интереса к ней, к детям, к собственной матери не огорчил и не встревожил ее. И в эту минуту, уютно свернувшись под теплым одеялом, ощущая рядом успокаивающее присутствие детей, она стала с наслаждением вспоминать о мимолетной встрече с Мортимером.
Наконец она закрыла глаза и заснула, убаюканная воспоминанием о чудесном эпизоде, нарушившим однообразный ход ее серых будней.
На следующее утро Пенелопа, как всегда, вышла с собакой. После ночного дождя воздух был чист, а небо казалось особенно ярко-голубым. Она прошла по парку, остановилась у газетного киоска купить газеты и вернулась домой.
У самого лифта консьерж вручил ей изящный пакетик из подарочной бумаги, перевязанный голубой шелковой лентой.
– Это только что передали для вас, синьора.
Увлекаемая собакой, стремившейся побыстрее заскочить в лифт, Пенелопа не успела даже спросить, кто передал этот пакет. Войдя в квартиру, она освободила Пирипиккьо от поводка и только после этого прочла надпись на пакете: «Для синьоры Пепе Пеннизи».
Она развязала шелковый бантик и ощутила тонкий цветочный запах. Под бумагой обнаружилась овальная низкая фарфоровая вазочка, заполненная незабудками, и ее черные лайковые перчатки. В белом конвертике было послание на обороте визитной карточки: «Милая Пепе, вот перчатки, которые ты забыла в такси. Желаю удачи. Мортимер». На лицевой стороне курсивом было выведено имя: Раймондо Мария Теодоли ди Сан-Витале.
Накануне Пенелопа даже не заметила потери перчаток. Она взяла в руки вазочку и поднесла к лицу букетик мелких голубых цветочков, а потом обратила внимание на саму вазочку. Это был старинный фарфор, украшенный тонкими гирляндами цветов и расписанный нежными пастельными красками. На обратной стороне была оттиснута марка севрской фабрики фарфора и дата: 1775. Взволнованная и счастливая, как девчонка, пришедшая на первое свидание, Пенелопа опустилась на диванчик в прихожей.
Где же поставить драгоценный подарок? Через секунду она вскочила и направилась в спальню. Жалюзи были опущены. Дети еще спали. Когда ее глаза привыкли к полутьме, Пенелопа подошла к своему письменному столу и поставила на него вазочку. Может, взять один цветочек и приколоть к платью? Нет, это было бы слишком по-детски. У нее вдруг возникло желание позвонить мужу. Ей надо было услышать голос Андреа, чтобы вновь обрести связь с реальностью повседневной жизни. Она на цыпочках вышла из комнаты и направилась в гостиную.
Ее свекрови там не было, Пенелопа слышала, как она возится в кухне. Мария явно пошла на поправку, и этому нельзя было не порадоваться. Найдя в записной книжке телефон гостиницы в Сан-Ремо, Пенелопа набрала номер и попросила соединить ее с комнатой мужа. Было девять часов утра.
Ей ответил сонный женский голос, произнесший «хэллоу» с явным английским акцентом. Очевидно, оператор ошибся и подключил ее не к тому номеру. Пенелопа извинилась, нажала на рычаг и вновь набрала номер. Послышался тот же голос. Тогда она сказала:
– Я ищу синьора Донелли.
– Кто говорит? – спросила иностранка.
– Это говорят из пресс-центра фестиваля, – солгала Пенелопа.
До нее донесся быстрый и тихий обмен репликами, после чего в трубке раздался голос ее мужа. Тогда Пенелопа повесила трубку. Такого рода сюрпризы были ей не в новинку. Она давно уже знала, что Андреа, уезжая в командировку, проводит ночи с другими женщинами. Поначалу его измены вызывали у нее отчаянный протест, потом над возмущением возобладала глухая досада. На этот раз на губах у нее появилась снисходительная улыбка. До чего же он глуп! Ее муж коллекционировал женщин, как другие собирали марки.