Гость:
– М–да… Так ты говорил, у тебя есть что–то… особенное?
Док:
– Да. Я потому и звонил… Есть кое–что «свежее». Мне почему–то кажется, что тебя заинтересует не только сам продукт.
«Подлый, подлый! Гадкий докторишка! Какой же он мерзкий лицемер! И я всегда это знала… Нет, послушать его только! Господи, ну и мерзость… Шел бы он к чертям со своей помощью и покупками! Урод…» – я сжала кулаки.
Гость:
– Ты и так много работы выполняешь здесь… Занялся еще и сводничеством?..
Его собеседнику, видимо, тоже не понравился его тон.
Док:
– Ты не о том подумал, – попытался оправдаться он. – Неважно. Забудь… Мы скоро закончим. Ты подождешь?
Гость:
– Конечно. Я буду здесь.
Дверь открылась. Док вошел и снова прикрыл ее. Он почему–то очень боялся, что я увижу его покупателя… Меня, конечно, разбирало любопытство, но не настолько, чтобы шевелиться с иглой в руке! Док подошел очень вовремя. Снял жгут, глянул на меня украдкой… Он не был уверен, что я его не слышала. Так я помогла ему убедиться!
– Сутенер… – сквозь зубы процедила я. И он перестал на меня смотреть. Похоже, ему даже стало стыдно…
– Побудь здесь. Не выходи пока… – ответил он.
– Как же еще он поймет, от чего отказался?! – я нарочно сказала громко, чтобы тот слышал. – Пусть знает, у вас ТОЛЬКО ЛУЧШИЙ ТОВАР.
– Прекрати! – мне удалось его вывести. – Я сказал, сиди здесь. Или привязать тебя, чтоб было понятнее?.. – и он тоже шипел сквозь зубы. Я сильно его разозлила.
– Нет… – я легла и закрыла глаза, – На ужин я все равно уже опоздала…
Теперь, как бы я ни вслушивалась, ничего не услышала. Они почти и не говорили. Несколько слов, и то я разобрала из них только прощание. Гость покинул клинику, Док вернулся и разрешил мне уйти.
* * *
На следующий день, вернувшись с обеда, я нашла на столике возле своей кровати альбом, тетрадь и несколько грифельных карандашей. Из тетради я решила сделать дневник. Пришлось выпросить у Дока еще и ручку. Теперь я могла изливать душу на бумаге. Только записи получались гораздо светлее и приятнее всего происходящего вокруг меня. Скорее, дневник стал моим маленьким миром, чуланом, в котором я пряталась от злых людей, прятала там свои радости и приятные воспоминания, чтобы никто не смог коснуться их грязными руками.
15.12 (ночь)
Последний Забор. До рождества больше не будет. Чаще смотрю телевизор. Даже появилось смутное ощущение праздника!.. что в этом месте кажется невозможным. Почему–то никак не могу расстаться со своими «иллюзиями». Не знаю, что там с Андреем… но еще верю, что выберусь отсюда! Стараюсь с ребятами об этом не говорить. Они только высмеивают все мои идеи и мою надежду. Идиоты!
15.12
Утром лежала и вспоминала о том парне, госте, который… которого я даже не видела! Только слышала голос. Было еще темно, и я лежала и представляла, как он может выглядеть. Наверное, это место так на меня повлияло?.. Хотя… я его представляла без особого пристрастия. Просто голос у него был теплый какой–то, мягкий… а мне нужно было придумать кого–то, кто бы меня спас. Наверное, я еще не выросла, но представлять себя заточенной в башне принцессой очень приятно – отличный психологический щит. Вот я его себе и нарисовала… получился высокий, с сильными руками и мягкими чертами лица… блондин. Портрет вышел очень похожим на одного парня… это – уже другая история!
15.12 (вечер)
Ладно. История такая: два года назад, когда мы жили еще в столице, помимо школы я ходила на курсы, в спец–класс итальянской живописи. Пишу и мурашки по спине… Не знаю, из какого ада явился наш преподаватель, но он был дьявольски красив! А мне было только пятнадцать… Вот так. Даже сейчас его вспоминаю – живот сводит. Он вообще был мистическим типом. Хотя… скорее всего нам с девчонками так казалось потому, что все мы по уши были в него влюблены. И еще он сам нагнетал эту «загадочность». Ему, наверное, нравилось играть роль Дьявола… А еще… еще он старался держать в тайне свою личную жизнь, никогда не отвечал на личные вопросы… и был потрясающе образован. Притом, что выглядел он не старше тридцати, казалось, что за плечами у него миллионы книг, десяток институтов и огромная жизнь, полная приключений и интриг. Таким он мне запомнился, по крайней мере. Эдакий Казанова, сошедший с картины итальянского художника восемнадцатого века… Хотя кое–что омрачило этот образ. Долго писать…. Ладно.
В общем, как уже понятно из вышеизложенного, все девушки класса мечтали о нем по ночам. Я, конечно, тоже (сначала!). Но, как только этот пижон начал отвечать взаимностью моим одногруппницам, малолеткам! Он почти перестал меня интересовать. Конечно, это было не на виду. Просто слухи ходили, сплетни. Одна, потом другая… заявляли, что побывали в гостях у нашего учителя. Я буквально затыкала уши, чтобы не думать о нем плохо. Его уроки все равно оставались для меня смыслом жизни. Из школы я бежала на курсы, на другой конец города! И субботние вечера, когда все обычные девчонки отрывались в клубах, я посещала ЕГО семинары. Слушала бы и слушала. Не могу его простить… за то, что он исчез! Внезапно, уехал из города перед самым окончанием курса! Просто бросил все и… Только через год, когда я встречалась с подругой, с того курса, я осознала, что осталась единственной, кого наш любимый учитель не успел пригласить в гости. Это было ужасно! Я почувствовала себя униженной. Вдобавок была шокирована его «неприхотливостью». Мне даже снился сон, что я у него в гостях, а он… Хотя никогда бы я не сделала подобной глупости… даже ради него.
16.12
Под утро мысли сливались в однородную массу воспоминаний. Я не написала главного! Перед окончанием курса с одной из девушек случилось несчастье. Сначала она пропала без вести. Через неделю ее тело нашли в пригородной речке Опустошенное… обескровленное! Вот, после этого учитель и пропал. Все говорили, что это он, только я не верила. Я надеялась, что он исчез лишь потому, что не имел алиби… и что он боялся, что его похождения откроются в ходе следствия и… лишение лицензии и проч. Оправдывала, как могла. Слепо.
Сейчас сижу и думаю – он был вампиром! Тогда я тоже была в этом убеждена, но выросла и перестала думать о чепухе. Теперь же все становится на места. Он действительно по всем параметрам вампир. На занятиях, незадолго до того, как все закончилось, но уже после того, как мне приснился этот дурацкий сон… меня осенило. Я обожала потом подлавливать его на совпадениях с образом… Я подумала тогда «а ведь занятия у нас проходят только по вечерам! Никто и никогда не видел его при свете дня…» После того сна я будто чувствовала это, была уверена и искала доказательства для своего разума, чтобы сломить сопротивление здравого смысла. Что теперь. Пустое. Он исчез. Я тут. Зачем теребить прошлое?.. Может, я, в самом деле, избежала чего–то, ужасного?..
Со своим дневником я теперь не расставалась, даже когда шла в столовую или к Доку, запихивала тетрадь за пазуху, чтобы никто из моих любопытных соседей по комнате не мог до него добраться. Рисовала немного, углем, пастелью. Несколько раз по просьбе Макса, рисовала его портрет. Выходило прескверно, но Максу нравилось. Возможно, больше ему нравился сам процесс… А когда никого не было рядом, я рисовала пейзажи, разные места, где я когда–либо была, или где хотела бы оказаться сейчас… Свою комнату, открытую террасу нашего старого дома, охотничий домик в альпийских горах, куда мы с мамой и Андреем ездили на прошлый новый год… рисовала, а потом плакала.
В отличие от дневника, альбом я не могла носить с собой, и, в конце концов, его украли. Я не стала спрашивать никого. Я проглотила обиду. Рисовала теперь мало и только в самом дневнике. Альбом не вернули.
19.12
Опять попыталась нарисовать ЕГО. Как и в предыдущие попытки, портрет не удался… Неужели я забыла его лицо? Или это просто невозможно передать на бумаге?.. Помню, иногда он отпускал маленькую бородку, и тогда походил на портрет Чезаре Борджиа работы Джорджоне… такая скрытая угроза. А когда лицо его было чисто выбрито, не смотря на то, что у него светлые волосы, я упорно видела в нем нежного Рафаэля. И все–таки он – Дьявол.