Я стал часто бывать в доме Лизы. Ее мать Луиза, которую все домочадцы звали ласково Mutti (мамочка), встречала меня доброжелательно. При моем появлении Труди и Эрна куда-то исчезали, а маленький Хорсти, наоборот, выбегал мне навстречу и уж потом практически не отходил от меня. Я научил его играть в прятки, благо, что в доме было где развернуться, рассказывал ему русские сказки, которые он слушал с большим вниманием, показывал ему простые, но эффектные фокусы. Мы быстро стали с ним хорошими друзьями, чему особенно была рада Мутти. Любимым занятием Хорсти было катание на детском трехколесном велосипеде во дворе или по дому.
Лизины сестры относились ко мне внимательно, но сдержанно, постоянно старались оставить нас с ней наедине, но несколько вечеров нам с Лизой довелось провести в их обществе. Мы сидели за большим овальным столом в той самой комнате на втором этаже, в которой я впервые увидел Лизу, и раскладывали пасьянсы. Это занятие мне было не по душе, я находил его скучным и неинтересным, но не показывал вида, чтобы не нарушать заведенный в доме порядок и не огорчать женщин.
Гюнтер постоянно находился в своей комнате, куда я заходил один раз. Ему стало легче, и к осени он окончательно встал на ноги. Через “всемогущего” Павла Крафта я доставал ему нужные лекарства.
Маленький Хорсти Фото 1945 года
Для меня было странным, что у Лизы не было своей комнаты, она жила вместе с Эрной. В их комнате я бывал и обратил внимание на большое количество граммофонных пластинок, а самого граммофона почему-то не было. А нам с Лизой для полного счастья как раз и не хватало музыки. Я попросил бургомистра поставить в комендатуру патефон, конечно, во временное пользование. Просьба моя была немедленно исполнена. Немецкие патефоны были не похожи на русские, они изготавливались из дерева в виде напольной тумбочки, в верхней части которой был смонтирован механизм патефона, а нижняя часть служила фонотекой, то есть местом хранения пластинок.
Мы с Лизой отобрали несколько пластинок, принесли их в комендатуру и стали слушать музыку. Еще в боях под Ригой мне попалась в руки одна немецкая трофейная пластинка с красивой мелодией танго, которую мы, рупористы, часто транслировали через окопно-звуковую установку (ОЗУ) во время агитационных передач на противника. Когда начинала звучать музыка, немцы, как правило, прекращали стрельбу. Эту пластинку я возил с собой зажатой между фанерными листами. Оказалось, что Лиза тоже знала эту песенку-танго, автором которой был Paul Gudwin, но ее в Лизиной коллекции не было. Естественно, я сразу же подарил ее Лизе. По моей просьбе дежурный солдат принес от бургомистра пишущую машинку, и мы вместе с Лизой на слух перепечатали слова этой бесхитростной песенки. Листок этот хранится у меня до сих пор.
SCHENK MIR DEIN LÄCHELN, MARIA!
Schenk mir dein Lächeln, Maria! Abends in Santa Luzia.
Kennst du den Traum einer südlichen Nacht?
Die uns die Welt zum Paradise macht, Ja…
Schenk mir dein Lächeln, Maria! Abends in Santa Luzia.
Hör auf mein Lied, eh’ das Glück uns entfliegt.
Schenk mir dein Lächeln, Maria!
Du bist strahlendes Licht, du bist der Reiz der Ferne,
Du bist wie ein Gesicht, du bist der Glanz der Sterne.
Du bist Sonne und Wind, du kannst das Glück mir geben,
Wenn du lächelst, beginnt fur mich ein neues Leben.
Schenk mir dein Lӓcheln, Maria!
Sink die Sonne ins Meer und rauschen die Zypressen,
Wird das Herz mir so schwer, ich kann dich nie vergessen,
Wenn dich zärtlich um kost das Spiel der alten Lieder,
Nimm mein Wort dir zum Trost, ich komme in Frühling wieder!
Schenk mir dein Lächeln, Maria.
Я тут же начал переводить эту песенку в стихах на русский язык, но в самом начале столкнулся с большой трудностью. Первым словом этой песенки было слово Schenk, что означало по-русски “подари”. Schenk – односложное слово, “подари” – трехсложное. Как я не бился, но не смог подобрать нужное русское односложное слово. Пришлось остановиться на “суррогате” “брось”. Вот мой полный перевод этой песенки-танго:
БРОСЬ МНЕ УЛЫБКУ, МАРИЯ!
Брось мне улыбку, Мария! Вечером в замке Луция.
Помнишь ли сон той прелестной ночи?
Вспомни, как раем нам казались мечты!
Да, брось мне улыбку, Мария! Вечером в замке Луция.
Пусть перестанет песнь, как счастье пройдет.
Брось мне улыбку, Мария!
Ты ослепительный луч, ты утра тихий шелест,
Ты выше облак и туч, ты блеск вечерний, прелесть.
Ты счастье можешь мне дать, но если ты улыбнешься,
То можно сразу сказать, что сердце громко забьется!
Брось мне улыбку, Мария!
Солнце всходит вдали, и шелестят березы,
Сердце ноет в груди, и подступают слезы.
Если слух твой тревожит песнь игрою,
Стих на память возьми, а я вернусь весною!