– Да, эта история на самом деле удивительна и трагична. Папа, напиши письмо Лизе, возможно, она живет по старому адресу и ждет от тебя известий. Сейчас вы оба в таком возрасте, что не только окружающие вас люди, но и мы, ваши дети, поймем и не осудим вас.
Я пообещал дочери написать письмо в Хейероде. И написал, но только не Лизе, а… бургомистру села, фамилию которого я, естественно, не знал. В этом письме от 10.11.1994 года я довольно подробно рассказал о себе, о своем комендантстве в Хейероде осенью 1945 года и осторожно коснулся темы семьи Лизы в следующей фразе: “До сих пор я помню фамилии многих жителей села, назову некоторых из них: Хольбайн, Хениннг, Вальдхельм, Ценгерлинг и другие” и дальше просил бургомистра сообщить мне, как живут люди в Хейероде в настоящее, тоже в перестроечное для них время.
Напрасно я ждал ответа на это письмо, его не последовало. А Лена продолжала настаивать на том, чтобы я написал письмо непосредственно Лизе по ее старому, хорошо известному мне адресу. Наконец, я сдался и 17 декабря 1994 года я отправил письмо на немецком языке по адресу “99988, Германия, Хейероде, ул. Вокзальпая, 18”. В качестве адресата указал “An Jemanden aus Familie Waldheim ” (Кому-нибудь из семьи Вальдхельм). Письмо небольшое, в нем я коротко сообщил, кто я такой, какое отношение ко мне имеет семья Вальдхельм и назвал поименно почти всех ее членов, в том числе имя Лизы и маленького Хорсти. Отправил это письмо и стал с нетерпением и тревогой ждать ответа. Прошло уже без малого полвека, это огромный срок, за это время произошли большие изменения, возможно, многих из членов семьи Вальдхельм уже нет в живых. Жива ли и сама Лиза, ведь не каждый человек доживает до 70-летнего рубежа, а ведь ей, так же, как и мне, почти столько.
Но моя дочь Лена не успокоилась на том, что вынудила меня написать это письмо, а стала настойчиво советовать мне написать историю нашей любви с Лизой в виде документальной повести, основанной на подлинных событиях и фактах, с использованием фотографий и выдержек из сохранившихся писем Лизы. Между прочим, об этом же самом я тоже уже думал, но меня одолевали сомнения: надо ли вьплескивать на суд людской личные, можно сказать, самые интимные отношения, пусть даже такой большой давности? Поймут ли меня люди? Да и вообще, кому сейчас все это будет нужно? Лена убежденно говорила мне:
– Поверь, папа, у вас с Лизой все было чисто и честно, люди поймут и не осудят, так же, к примеру, как и я все поняла и не осуждаю вас обоих.
И я решился. 25 декабря 1994 года я одним махом написал первые десять страниц этой истории. Дальше дело пошло как по маслу. Писал я легко и споро, заново переживая все старые забытые эпизоды, часто со слезами на глазах, и практически за один месяц закончил повесть.
Приступая к работе, я основательно все продумал и решил писать только о любви между мною и Лизой, а все остальное должно служить только фоном этой любви, ее подсобным материалом, хотя моя комендантская служба в Хейероде заслуживает подробного освещения и описания. Я добровольно оставил за рамками повести многие интересные подробности и факты. Например, я был комендантом не только одного села Хейероде, но еще двух соседних сел Дидорфа (Diedorf) и Айгенридена (Eigenrieden), куда я ездил почти каждый день и вел там приемы местных жителей, а также вместе с бургомистрами этих сел решал множество бытовых вопросов повседневной жизни. Вот для чего мне нужен бил мопед. При организации пропускного пункта на границе двух оккупационных зон советской и американской вблизи села Катариненберг (Katharinenberg), я несколько раз ездил “в гости” к американскому коменданту городка Ванфрид (Wanfried) и принимал его у себя в Хейероде. Через этот пропускной пункт границу переходили не только отпущенные из плена солдаты Вермахта, по и сотни местных жителей соседних сел, которые оказались вдруг по разные стороны границы.
В селе Айгенриден я влюбился еще в одну особу, в шестилетнюю внучку местного бургомистра, фамилия которого, если мне не изменяет память, была Шмидт. Эта девочка при моем появлении в конторе с радостью выбегала мне навстречу. Я дарил ей русский шоколад и букеты полевых цветов, а она каждый раз обязательно преподносила мне в качестве подарка несколько… куриных яиц, которые мы с ней укладывали в заранее приготовленную картонную коробку и привязывали ее к багажнику мопеда. Однажды она в сопровождении своего деда пришла пешком в Хейероде из Айгенридена через лес и нанесла мне визит в комендатуру. Мы оба обрадовались неожиданной встрече, я угостил ее и ее деда традиционной чашечкой кофе, а она поведала мне, как самому близкому человеку, что она чувствовала и испытала, когда она шла через страшный и темный лес. К моему великому сожалению, имя этой симпатичной и живой девочки не сохранилось в моей памяти и не значится в моих архивных записях, хотя сам факт нашей с ней дружбы описан.