Люди добрые! Что делается и творится на белом свете? Опять я опоздал! Почему я так поздно написал письмо Гюнтеру? Где я был раньше? Это моя проклятая скромность и извечная застенчивость! Не счесть, сколько раз в жизни они обе подставляли мне подножки. Подставили и на этот раз.
Жена Гюнтера, а теперь уже его вдова, сообщила мне, что Гюнтер длительное время страдал болезнью желудка. 7 декабря 1994 года ему сделали операцию, после чего болезнь резко обострилась и быстро привела его к смерти. Он умер от рака желудка. Она также сообщила мне, что Гюнтер перед самой смертью успел получить и прочитать мое последнее большое письмо с фотографиями и с философской брошюрой, которое, по ее словам, принесло ему большую радость. Дальше она пишет, что несмотря на постигшее ее большое горе, она хотела бы продолжать переписку со мной. Теперь мне стало ясно и понятно, почему я не дождался от него приглашения на поездку в Германию. Я вспомнил также, что в 1945 году он был освобожден из английского плена по болезни и что после возвращения домой тоже болел некоторое время.
Современный герб села Хейероде.
Объемистый пакет прислал мне нынешний бургомистр Хейероде Венделин Хеннинг (Wendelin Henning). Ему было всего шесть лет, когда я исполнял обязанности военного коменданта в его селе. В своем большом, на четырех страницах, письме он писал, что как у него лично, так и у старшего поколения хейеродцев остались в памяти хорошие воспоминания и впечатления от пребывания в селе советских войск осенью 1945 года, чему я был бесконечно рад. Невольно напрашиваются сравнения и параллели о том, что творили немецкие коменданты в захваченных селах и городах нашей страны и как мы, советские коменданты, помогали мирным жителям поверженной Германии пережить трудное послевоенное время. Даже сейчас, спустя полвека, как видно из письма В. Хеннинга, у жителей Хейероде, а я думаю, что у всего населения бывшей ГДР, не выветрились из памяти наши добрые дела, заботы и различные благодеяния.
Нынешний бургомистр села Хейероде Венделин Хеннинг
Из этого письма я узнал, что тогдашний бургомистр Хейероде, пожилой, грузный Франц Хуншток, с которым мне довелось вместе работать, по материнской линии является родственником нынешнему бургомистру Венделину Хеннингу. И далее В. Хеннинг подробно описывает историю, о которой я уже слышал, как Франц Хуншток сдал село американцам без боя и этим избавил его от разрушений и ненужных жертв, чем заслужил огромное уважение всех сельчан.
Кроме письма в объемистый пакет были вложены несколько цветных открыток с видами Хейероде и два красочных буклета, один под названием “История села Хейероде в рисунках и снимках” 1994 года издания, второй буклет о местной музыкальной капелле, которую я в свое время регистрировал как общественную организацию.
И опять в обоих этих письмах о Лизе не сказано ни одного слова. Я написал по этим двум адресам большие содержательные письма. От бургомистра не ждал и не жду ответа, он занятой человек и ему некогда заниматься перепиской с каким-то русским пенсионером. Но от вдовы Гюнтера ждал и сейчас жду ее ответного письма, а его нет до сих пор и, возможно, вообще не будет. В своем письме от 27 июня 1995 года я писал ей:
“…Вероятно, на похоронах Гюнтера в Хейероде были все его братья и сестры, в том числе и Лиза. Вероятно, Лиза читала мои письма, адресованные Гюнтеру, и теперь знает обо мне, о моем воскрешении из прошлого. Пожалуйста, сообщите мне, что она сказала на это, как она отреагировала на мое желание узнать о ее судьбе и о ее жизни. Лиза ведь не знает, почему я в далеком 1956 году послал ей письмо с предложением прекратить нашу переписку…
Сейчас в наши дни я написал небольшую повесть под названием “Ваниляйн и Лизхен”, в которой рассказал о пашей с Лизой любви и о наших отношениях… ”
Видимо, я сделал крупную непростительную ошибку, сказав о том, что я написал книгу о нашей любви. Елизавета Вальдхельм (моя Лиза) и Елизавета Вальдхельм (вдова Гюнтера), с которой я сейчас вроде бы состою в переписке (имеют хорошую связь между собой, как я думаю), не приняли душой мои откровения, возможно, даже испугались их и побоялись в дальнейшем переписываться со мною. Их можно понять: вдруг на самом деле моя книга объявиться в Германии и тогда эти откровения не только принесут Лизе моральные неудобства, неприятности и даже вред, но и нарушат сложившийся годами уклад ее жизни.