- Послушайся меня, - добавила она, - уедем сейчас же в Сан-Николо.
Миссирилли согласился. Они вышли пешком из города; неподалеку от заставы Ванину поджидала карета, где сидела ее компаньонка, молчаливая и щедро оплачиваемая наперсница. По приезде в Сан-Николо Ванина в смятении от своего чудовищного поступка с нежностью льнула к Пьетро. Но когда она говорила ему слова любви, ей казалось, что она разыгрывает комедию. Накануне, совершая предательство, она забыла об угрызениях совести. Обнимая возлюбленного, она думала: "Стоит теперь кому-нибудь сказать Пьетро одно слово, одно только слово - и он навеки возненавидит меня...".
Глубокой ночью в спальню вошел один из слуг Ванины. Человек этот был карбонарий, о чем она и не подозревала. Значит, у Миссирилли были тайны от нее даже в этом? Она содрогнулась. Слуга пришел предупредить Миссирилли, что в эту ночь в Форли оцепили дома девятнадцати карбонариев, a их самих арестовали, когда они возвращались с собрания венты. На них напали врасплох, но все же девяти карбонариям удалось бежать. Десять остальных карабинеры отвели в крепость. Войдя на тюремный двор, один из арестованных бросился в глубокий колодец и разбился насмерть. Ванина переменилась в лице; к счастью для нее, Пьетро этого не заметил: он мог бы прочесть в ее глазах совершенное ею преступление...
- Солдаты гарнизона, - добавил слуга, - оцепили уже все улицы в Форли. Они стоят так близко друг от друга, что могут переговариваться. Жителям разрешают переходить через улицу только в том месте, где стоит офицер.
Когда слуга вышел, Пьетро задумался.
- Сейчас ничего нельзя сделать, - сказал он наконец.
Ванина была ни жива ни мертва; она вздрагивала от каждого взгляда возлюбленного.
- Что с вами, Ванина? Вы какая-то странная сегодня, - сказал он.
Потом стал думать о другом и отвел от нее взгляд. Днем она осмелилась сказать ему:
- Вот еще одна вента раскрыта. Мне думается, вы некоторое время будете жить спокойно.
- Очень спокойно, - промолвил Миссирилли с усмешкой, от которой она затрепетала.
Ванина решила отправиться в деревню Сан-Николо к священнику, состоявшему, возможно, шпионом иезуитов. К обеду, в семь часов, она вернулась и увидела, что комната, где она спрятала возлюбленного, опустела. Не помня себя она бросилась искать его по всему дому, но нигде не нашла. В полном отчаянии она вернулась в комнату и только тогда заметила на столе записку. Она прочла:
"Я ухожу, чтобы отдать себя в руки легата. Я потерял веру в успех нашего дела: само небо против нас. Кто нас выдал? Должно быть, тот негодяй, который бросился в колодец. Жизнь моя теперь не нужна несчастной Италии, и я не хочу, чтобы товарищи, видя, что только одного меня не арестовали, могли подумать, будто я их предал. Прощайте! Если вы любите меня, приложите все силы, чтобы отомстить за нас. Покарайте, уничтожьте подлого предателя, будь это даже мой отец!"
Ванина упала на стул почти в беспамятстве, терзаясь жестокой мукой. Она не могла произнести ни слова, не уронила ни одной слезы; глаза ее горели.
Наконец она бросилась на колени.
- Боже великий! - воскликнула она. - Прими мой обет! Да, я покараю подлого предателя! Но помоги мне сначала вернуть свободу Пьетро.
Час спустя она уже ехала в Рим. Отец давно торопил ее вернуться. В отсутствие дочери он обещал ее руку князю Ливио Савелли. Как только Ванина приехала, отец боязливо заговорил с ней об этом, к великому его удивлению, она сразу согласилась. В тот же вечер в гостиной графини Вителлески отец почти официально представил ей дона Ливио как жениха, она долго беседовала с ним. Молодой князь был образцом элегантности, держал великолепных лошадей, в обществе его считали весьма остроумным, но очень ветреным; он не мог возбуждать никаких подозрений у правительства. Ванина решила, что, вскружив ему голову, она сделает его исполнителем ее планов. Она рассчитывала, что шпионы не осмелятся следить за племянником монсиньора Савелли-Катанцара римского губернатора и министра полиции.
В течение нескольких дней она дарила благосклонным вниманием любезного дона Ливио, а затем объявила ему, что никогда не будет его женой: по ее мнению, у него слишком легкомысленный ум.
- Не будь вы ребенком, - сказала она, - подчиненные вашего дядюшки не имели бы от вас тайн. Например, что собираются сделать с теми карбонариями, которых недавно арестовали в Форли?
Через два дня Ливио пришел сообщить ей, что все арестованные в Форли карбонарии бежали.
С презрительной и горькой улыбкой она остановила на нем взгляд своих огромных черных глаз и за весь вечер не удостоила его ни одним словом.
Через день дон Ливио, краснея, признался ей, что его обманули.
- Но я достал ключ от кабинета дядюшки, - добавил он, - порылся там в бумагах и знаю теперь, что назначена конгрегация, то есть комиссия, составленная из самых влиятельных кардиналов и прелатов; на днях она соберется в величайшей тайне и решит вопрос, где судить этих карбонариев - в Равенне или в Риме. В настоящее время все девять арестованных карбонариев и их вожак, некий Миссирилли, который по глупости добровольно отдался в руки властей, содержатся в замке Леоне.
При слове "глупость" Ванина больно ущипнула князя Ливио.
- Я сама хочу проникнуть вместе с вами в кабинет вашего дядюшки, сказала она, - и собственными глазами увидеть эти бумаги. Вы, наверно, плохо прочли.