— Даже ради цветочков, — усмехнулась Люция и тут же сдвинула брови. — Никуда с принцем Далеоном не ходи, а если позовет или предложит «прогулять» — игнорируй. Тебе надо учиться. Знание — сила.
Рубидий расстроенно опустил плечи, с тоской посмотрел на учебники и писчее перо, взглянул на закат, в окно, на сады-лабиринты, и глаза его подозрительно хитро сверкнули.
— Руби, — строго позвала Люц и заглянула в милое лицо. — Пообещай мне, что больше не будешь прогуливать занятия.
Мальчик насупился и уклончиво ответил:
— Я постараюсь.
«Ну, паршивец», — Люц по-доброму усмехнулась. Не хочет давать неосторожных обещаний и уж тем более клятв. Молодец.
Террины вообще серьёзно относятся к клятвам и не дают их почём зря, ибо каждая клятва обладает магической силой и становится нерушимой.
Когда приносишь клятву, нужно начертить пальцем над сердцем крест. Он, напитанный магией, засияет и исчезнет под кожей. А всякий раз, как будешь прикладывать к этому месту ладонь, крест вспыхнет, а в голове зазвучат слова клятвы.
«Клянусь, я отомщу за вас Магнусу Ванитасу!».
Чтобы террин никогда не забыл своё обещание. Не нарушил. Не посмел.
— Ладно, — Люц подобралась и выпустила Руби. — Колись, где застрял, помогу.
— Правила ведения войны на территории врага, — уныло отчитался он.
— Бери перо. Ага. Вот, пиши… — Люц прокашлялась, прислонилась бедром к столу и склонилась над ухом принца: — В войне побеждает хитрейший. Если ты сильный, покажи врагу, что слабый. Если пользуешься чем-то, покажи будто не пользуешься. Прикинься глупым и безобидным. Подберись к врагу близко, изображая, что ты далеко, притворись покорным и вызови в нем бахвальство. А когда он потеряет бдительность — нападай!
«Вот так, Руби. Вот так», — приговаривала в мыслях Люция, поглаживая принца по спине и диктуя правила по памяти.
Она растила из него оружие мести. План зародился спонтанно, ещё в первые дни пребывания в замке Ванитасов, когда Люция узнала, что Магнуса так просто не достать. Во-первых, для убийства «бессмертного» нужна либо магия, либо особая сталь. Во-вторых, к нему близко не подберешься: чует убийц за версту, спит чутко, ядов не боится, магией любого задавит.
Сильный и не убиваемый. Чудовище даже среди терринов. И как предлагаете такому мстить? Вот и Люц не знала.
Но придумала.
Она вырастит младшего из его сыновей тираном, привяжет к себе и однажды посадит на трон. И позволит разрушать всё, что с таким трудом создавал Магнус. А император будет видеть это из клетки в тронном зале, будет смотреть на трупы своих детей, обломки империи и страдать.
И любовь к Руби совсем не мешала Люции со злорадным торжеством грезить о будущем.
— И почему смертная ужинает с нами за одним столом? — как обычно жеманно недоумевала Меридия, обращаясь к Сесиль, но говорила так громко, что слышали все, даже прикидывающиеся интерьером слуги под аркадой. — Она даже не часть свиты Леона, не член нашего Двора Мечей! Скажи же, Леон!
Капризные губы Далеона скривились. Люц знала: ему претила эта тема. А с учетом того, что он, как и все Ванитасы, не мог лгать из-за древней клятвы, признавать правду было вдвойне противнее:
— Я не знаю, — процедил он. — Так хочет Магнус.
Шестой принц никогда не звал императора отцом.
— Тогда почему чужачка всё ещё не присягнула тебе на верность? — амфибия взмахнула руками, и тяжёлые золотые браслеты неприятно звякнули. — Почему не принесла клятву?
— Не хочешь спросить меня, Меридия? — вставила Люция и со звучным щелчком положила вилку на стол. — Я прямо перед тобой, можешь не делать вид, что меня нет.
Столовую окутывал приятный полумрак, нарушаемый лишь мерцанием свечей в канделябрах на длинном столе и факелами на серокаменных стенах. Глубокие тени бороздили залу, гобелены, портьеры, роскошные ковры, блюда, делали лица загадочными, а простые наряды — дорогими.
Мрак скрывал любые несовершенства, и Люции нравилась мысль, что темнота уравнивает красоту и статус бессмертных и смертных. Что можно почувствовать себя комфортно даже в окружении безупречных «статуй».
Меридия самодовольно фыркнула и отвернулась. Чернь не достойна внимания принцессы амфибий. Пусть она всего лишь заложница с чисто формальным титулом и привилегиями. Если бы не присоединилась к Двору Далеона была б на счету у местных не лучше Люции.
— Клятвы смертных ничего не стоят, — рассуждал Далеон, потягивая фиолетовое вино из кубка. — Даже если, чужачка, мне присягнёт, смысла в этом не будет. Она в любой момент сможет предать меня и всех нас. Все люди — лжецы.