— Но прежде, — сказала она и снова вытащила кинжал из ножен. — Ты принесёшь мне клятву служения.
Далеон жёстко усмехнулся и откинулся на спинку стула.
— Ни за что. Можешь, хоть прирезать меня, но такую глупость я не сделаю. Думаешь, я не знаю, на что способны такие клятвы? А ничего что они действуют до самой смерти?
— Моей смерти, — поправила Люц. — Люди живут мало, чего ты боишься?
— Даже один мой век в дурных руках способен принести кучу проблем и не только Империи, но и моей семье, и вообще всем.
— Не доверяешь мне? — холодно уточнила девушка.
— Не имею такой привычки вообще, — парировал принц и выдержал её суровый взгляд.
Они бы ещё долго играли в гляделки, но тут Люция усмехнулась:
— А ты соображаешь. — Напряжение в комнате спало. — Ещё чуть-чуть и я решу, что из тебя выйдет неплохой правитель.
Далеон ощерился в отвращении, гибкий хвост его забил по полу, как у разозлённого кошака.
— Ладно, котик, — смилостивилась она. — Просто поклянись, что не убьёшь меня. Ни случайно, ни специально. Я тоже не могу никому доверять. Особенно после того, что началось… — и тихое в сторону: — и ещё случится.
— Хорррошо, — тяжело вздохнул Далеон и поднялся с места. Торжественно прислонил коготь к обнаженному участку груди и провозгласил: — Клянусь не убивать тебя, Люция Грейван, ни случайно, ни нарочно, ни чужими руками!
Палец прочертил крестик, и тот вспыхнул голубоватым светом, а затем впитался в кожу и исчез.
— А ты пообещай, что после всего позволишь мне покинуть замок и отправиться в путешествие.
Люция поджала губы, выдавила усмешку.
— Что бросишь младшего брата, маленького короля, на моё попечение? Так легко оставишь свой дом?
— Это не мой дом, — процедил Далеон. И говорил правду. Он никогда не чувствовал себя в замке, как «дома». Скорее, как в клетке.
Люция впилась ногтями в ладони.
— Тебе опасно путешествовать.
— Знаю.
— Мои клятвы ничего не стоят, — напоминание сквозь зубы.
— Ты любишь это повторять, — кивнул шестой. — Мне всё равно. Просто обещай.
Взгляд снизу вверх, с робкой мольбой.
— Хорррошо, — повторила за ним Люция и сжала кулаки по швам. — Обещаю.
Конечно, ничего не засветилось. Магия смолчала.
— А теперь идём спасать твоё семейство!
Глава 20. Предатель
Рафаэль стоял у узкого окна в Тронном зале и прижимал к груди безутешную мать. Другие аристократы сбились по углам в кучки и нервно вздрагивали при каждом громком взрыве снизу.
Ещё полчаса назад они все радостно отмечали Самайн в бальном зале, пили, смеялись и плясали, и даже помыслить не могли, как резко всё переменится, как только Магнус выйдет на помост и объявит наследника да регента.
Но почему-то первый выстрел с балкона второго этажа предназначался не ему, а дяде. Второй кстати тоже. Словно мятежники и не собирались убивать Рафаэля.
Словно целью был только Рагнар.
Свои подозрения Рафаэль не стал озвучивать, списал на случайность.
Потом начались взрывы фейерверков, паника и стало не до того. Императорскую семью быстро взяли в кольцо, и стража оперативно, вместе с важными аристократами, министрами и послами, отвела их в самое безопасное место в замке.
В Тронный зал.
Он располагался в одном из донжонов, на последнем этаже, дальше только своды крыши и небо. Сюда вёл коридор из главного здания и две лестницы, но вход оставался один — громадная кованая дверь в глубину с локоть. Никаких тайных проходов и лишних украшательств, за которыми можно б было затаиться. Окна узкие, витражные, с пока открытыми ставнями.
Зал большой, но явно меньше бального, вытянутый. Стены каменные, темно-серые и холодные, как и полы. Узкая ковровая дорожка багрового цвета бежит от двери и взбирается по ступеням к мрачному трону, будто бы выплавленному из чёрного стекла в кузнях Бездны, не иначе. Такой он зловещий и древний.
И словно бы источающий тёмную энергию.
Ходят легенды, что на Черном троне может восседать лишь носитель Венца Предков, истинный король Ригеля. Признанный. Остальные, кто дерзнет взобраться на него, — умрут.
Все в этом зале, кроме ковра, оставалось неизменным со дня создания. Это второе по древности и важности строение в родовой крепости Ванитасов. Первое — Башня Памяти.
Рафаэль не любил находиться ни здесь, ни там. У него волоски на спине и загривке дыбом вставали то ли от жути, то ли чего-то ещё. И не отпускало ощущение чужого незримого присутствия.
Мать в его объятьях всхлипнула, принц молча погладил её по голове и поймал пару любопытных взглядов.