Люция и Далеон бежали вверх по зигзагообразной лестнице, преодолели несколько пролётов и выскочили наконец в коридор перед тронным залом, и… Застыли, наткнувшись на преграду из переплетений толстых веток.
Они пропороли двустворчатые двери, отделив одну часть от другой, но ближе к стене коридора корни росли не так густо, и там вполне можно было протиснуться.
Далеон присвистнул.
— Узнаю работу Орфея. Наши явно дали бой. Только вот выжил ли кто после такого?
Люц осторожно заглянула в щель ближайшей створки. Внутри было слишком тихо и сумрачно, свет едва проникал за плотную растительную стену.
У фарси холодок пробежал по коже.
— Разделимся, — объявила она. — Поищи выживших и Венец. Я осмотрю соседнюю половину. Надо отыскать Руби. И будь осторожен, рыцари Кейрана не знают, что господин помер, и план отменяется.
— Как скажешь! — сверкнул клыками принц и крадучись вошёл в Тронный зал.
Люция пролезла через зазор между стеной и корнями и наткнулась на Изабель. Женщина стояла у стрельчатого окошка возле покосившейся от удара двери и тихо всхлипывала.
— Иза? — позвала фарси. — Что ты здесь делаешь?
Няня принцев резко обернулась, и глаза её наполнились слезами.
— Они все!.. Они… А я… Это я виновата!..
И зарыдала ещё горше.
— Я знаю про яд, — резко оборвала Люция, замерев в шаге от неё. Сжала кулаки до трясучки. — Кейран отдал приказ, и… ладно Виктор, но ты-то почему согласилась?
Изабель подобралась и сжала губы в одну белую линию.
— Я ненавижу терринов! Хотела отомстить. Раньше. А теперь!.. — она громко всхлипнула. — Это случилось девять лет назад. Я смолоду работала в замке и… спала с Магнусом, ведь правителям не отказывают. Да и он был приятен и… Я забеременела и никому не сказала. Ты же знаешь, как чистокровные террины относятся к полукровкам?.. — Изабель тяжело вздохнула и запустила пятерню в светло-русые волосы. — В это же время одна из последних наложниц обрадовала Императора долгожданной вестью о беременности. Мальчиком. Да, я говорю о матери Руби — Виржене Торфил. Меня приставили её личной служанкой.
Она была красива и безжалостна, как и многие лэры. Она одна из первых заметила моё положение. Она… однажды застала меня в объятьях Магнуса в коридоре, и почти сразу сложила два и два, пусть я и лгала всем, что беременна от кузнеца.
Схватки у меня начались внезапно, поздним вечером, роды принимала старая повитуха, которую нанимали для Виржены, её срок тоже близился. Лэра решила поприсутствовать, якобы из интереса. И когда она увидела, кто родился… царапнула когтем по щеке ребёнка, попробовала кровь и изрекла с презрением: «полукровка», а в следующий миг — убила. Я даже вскрикнуть не успела, захлебнулась воздухом. А Виржена спокойно отряхнулась и вышла, будто так и надо, а сгорбленная повитуха — за ней.
Я жаждала мести. Проникла в комнату Виржены, когда та начала рожать, спряталась за портьерой и начала ждать своего часа. Террианка рожала в муках, таких страшных, что никому из смертных не снилось, ребёнок просто порвал её когтями, когда вылезал наружу. Повитуха не могла остановить кровь, разобралась с дитём и побежала к целителю, но Виржена издохла раньше.
Я подошла к люльке, где поскуливал и дергался в простынях этот чудовищный зверёк. Монстр, убийца матери, истинный террин. Я хотела придушить его. Распахнула пелёнку, положила руки на хрупкую, как у курёнка, шейку (новорождённых терринов на удивление легко убить!) и… не смогла. Этот беззащитный комочек, похожий одновременно на ящерицу и котёнка, посмотрел на меня своими огромными алыми, как у отца но жалобными, глазами, и что-то внутри меня дрогнуло. Я смогла лишь прижать его к груди покрепче и убаюкать.
— В тот день я отказалась от мести, — закончила свой жуткий рассказ Изабель и шмыгнула носом. — Я полюбила Руби, как родного. А теперь… Руби… Что же я натворила?! Мне так жаль! Так жаль!..
Она вцепилась в ладонь приёмной дочери и заглянула в лицо; в глазах её плескалось отчаяние и мольба. Мольба простить её.
Но разве ж Люции это делать?
Она крепко сжала холодные пальцы Изы.
— Где он? — спросила сухо.
— Там, в зале! — Иза махнула на дверь, шмыгая носом. — Был, по крайней мере. Но теперь, там так тихо! И Виктор тоже не выходит!