Её от них мороз продирал.
— Держи своих любимцев, — сказал Орфей и отпустил с поводка двух лающих псов. Те бросились к Далеону с радостным воем. Он встретил их улыбками и поглаживаниями, какими-то ласковыми словами.
Люция не вникала. Пыталась унять колотящееся сердце и прогнать вату из мозгов. Получалось так себе.
Орфей подошёл к ней чуть ближе, не давая собакам встать вплотную, но позволяя обнюхать воздух около. Одарил сочувствующим взглядом и робкой улыбкой.
Легче от неё не стало. Скорее тошно. Придворный не станет ей помогать.
Люции бы бежать к замку, пока главный зачинщик охоты отвлёкся — да вряд ли это поможет. Они выпустят собак в тот же миг, без всякой крошечной «форы».
Вон как Меридия на неё смотрит, глазами жрёт.
Эта тварь первая отдаст приказ на её «случайное» растерзание.
— Все готовы? — громко спросил принц, возвращаясь к «добыче». Его псы оббежали девушку по кругу, принюхиваясь, запоминая запах, и отошли к ноге хозяина. Собакам Меридии и Сесиль он кинул лоскут рукава, оторванного от её платья. — Отлично.
Он грубо схватил Люцию за плечо и развернул к тёмному лесу. Где-то там, далеко, была крепостная стена, за которой кончается территория замкового комплекса и начинается город. Столица.
Вот только за пять минут владения Ванитасов не пересечь. Не с этого края уж точно. И как-то ей придётся продержаться до рассвета в чаще, если не хочет умереть от клыков яростных псов.
Как оторваться от хищников Люц знала с детства. Воспоминания вспыхивали в памяти, но тут же гасли под напором случайных спутанных мыслей и образов. Дыхание учащалось, пульс грохотал в ушах.
Видимо, «Зелёная фея» окончательно отравила кровь.
— На три — беги, — кажется, сказал ей Далеон, но голос донёсся точно со дна колодца. Хотя юноша стоял в полушаге — или в метре? — от неё.
Мышцы напряглись.
— Три! — гаркнул он и смачно шлёпнул по попе. Кто-то дунул в рог.
Люция подорвалась с места, как обезумевшая антилопа. Перепрыгивала кочки, корни, пружинила от влажной травы, отталкивалась от стволов. Почти летела над землёй. Ветки хлестали по телу, царапали полуобнажённые руки и щёки, но ничто не могло замедлить её.
Собаки заливисто лаяли вслед, однако их визгливые крики вскоре остались позади.
Дыхание вырывалось рваными облачками — в глубине леса заметно похолодало. Пахло землёй, хвоей, палыми листьями. Пот и влага покрыли горящую кожу холодной и липкой плёнкой.
Сколько времени прошло? Как далеко она успела забежать?
Лёгкие пылали, сердце грозило разорваться от быстрого бега.
Надо… надо, что-то сделать. Сбить псин со следа. Подошла бы река, ручей, любой водоём. Но где они, в какой стороне?
Позади снова затрубил рог. Азартно взвыли волкособы.
«Как?! Пять минут прошло?!», — ахнула Люция и споткнулась о большой корень.
Колени и ладони обожгла боль и заляпала грязь вперемешку со мхом.
— Точно! — воскликнула девушка, тяжело дышала, и принялась остервенело натирать платье и подмышки сырой землёй.
Её пошатывало и зрение мутилось, но она справлялась, даже видела что-то в этой слепой темноте.
Прислушалась к погоне за спиной и побежала дальше трусцой, но уже не просто прямо, а заворачивая налево. Потому что внезапно вспомнила: правши, плутая, отклоняются вправо. А все в свите шестого правши!
Ещё, кажется, надо зигзаги выписывать, и это она кое-как изображала своим пьяным шатанием и спотыканием. Адреналиновая волна пошла на спад.
— Всё плохо!
И длинный подол с несколькими подъюбниками путается в ногах.
Люция на ходу, отрывала лоскуты от нижнего платья и некогда белых рукавов, хватала камушки под ступнями, обвязывала их тряпицей и швыряла в стороны, в темноту чащи, как можно дальше от себя, в надежде хоть так сбить ищеек.
Бег её замедлялся. В боку нещадно кололо, но она понимала, что останавливаться нельзя. Однако и вечно бежать не получится.
Она не какое-то сверхсущество. Всего лишь полукровка. Чуть сильнее и выносливее человека.
И терринам о том лучше не знать.
Чьи-то волкособы завыли совсем близко.
Душа ухнула в пятки. Кровь рванула по венам.
Люц оглянулась по сторонам, приметила дерево с разлапистыми ветками и неровной корой и кое-как, ломая ногти, взобралась на нижнюю ветку. Кряхтя, подтянулась на следующую, чуть повыше, и наконец выдохнула.
Горло саднило, кожа горела, лоб взмок.
Но рано радоваться.
Люция оторвала оборку от кимизы[1] под корсетом, сломала сухую веточку над головой, оборвала листья и, утерев тканью пот, обмотала ею палку. Размахнулась и швырнула вдаль.