— Да.
— Давно?
Шестой принц передёрнул плечами.
— Недавно. Месяца два назад.
— Так ты поэтому…
— Ужираюсь, как свинья? — подсказал Далеон с кривой ухмылкой.
— …выпиваешь, — осторожно завершил Рафаэль.
— А может мне просто нравиться… «выпивать»? — передразнил младший. — Жизнь в замке слишком паршивая, чтобы смотреть на неё трезвым.
Тонкие брови Рафа сошлись на переносице.
— Ты пьян?
— Я не трезвел!
Старший брат протяжно вздохнул и опёрся плечом о столбик у входа в стойло.
— Не прикрывайся сомнительной философией, чтобы перевести тему. Ты уже сообщил лекарю о таблетках? Он дал новые?
— Сообщил, — нехотя отозвался Далеон и кисло поморщился, припомнив не самый приятный разговор. Принялся снова расчёсывать Дарси. Это успокаивало и сдерживало желание намылить слащавую рожу одного приставучего индивида. — Новых нет. Мои старые — самые сильные. На терринов вообще мало какие зелья действуют.
Раф тихо ругнулся и мотнул головой.
— Паршиво.
Они помолчали, и какое-то время лишь шуршание щётки, да сопение лошадей наполняли конюшню.
— Я что-нибудь придумаю, — подал задумчивый голос Рафаэль. — Приглашу других лекарей, прикажу создать новый рецепт, и…
— Не корчь заботу, — резко оборвал Далеон, и посмотрел на брата свысока, со всем сверкающим в глаз презрением. — Тебе не идёт.
Рафаэль поджал губы и процедил:
— Я правда волнуюсь за тебя, Леон.
Принц удивлённо вытаращился.
— С каких пор клятва рода допускает ложь?
Раф мрачно промолчал, а Далеон цинично усмехнулся. Распрямил плечи и сделал к сводному брату неуловимый, пружинистый, как у хищника, шаг. Их лица оказались на одном уровне, несмотря на то, что старший был в обуви, а младший — босой.
Гневные взгляды похожих как день и ночь братьев вперились друг в друга.
— Ты заботишься лишь о себе, — высказал Далеон. — И ненавидишь всё, что не можешь контролировать.
— Неправда, — шепнул Раф и встрепенул дыханием полуночно-чёрные пряди чёлки Далеона.
— Была бы неправда, я бы не сумел это сказать, — криво оскалился шестой.
Рафаэль отшатнулся, как от сильной пощёчины. Стиснул кулаки и дернул углом рта.
— Не думал, что ты обо мне столь «высокого» мнения.
Далеон замер, глядя на него. Не дышал и не моргал, как умеют только террины. Они могут стоять так часами, а затем нападать устрашающе быстро: пикнуть не успеешь — тебя уже настигли.
И именно эта их способность, эта нечеловечность, леденит у смертных кровь. И заставляет бессмертных понервничать.
Шестой принц разомкнул губы:
— Не думай, что я забуду, что ты сделал.
[1] Земля неизведанная
— …таким образом наш Император Магнус Ванитас, благослови Духи его славные дни, завоевал все королевства Терры и стал единым правителем всего мира. Кто-нибудь хочет рассказать о последствиях его завоеваний для других держав?
Мэтр-историк обернулся к «классу». Скользнул равнодушным взглядом по ряду пустых дубовых парт и стульев у окна, запылённым стеллажам с толстыми старинными фолиантами и остановился на единственной адептке в библиотеке.
Тёмные кудрявые волосы, вольно скользящие по плечам до копчика, незамутнённый взгляд чуть раскосых синих глаз, любезная улыбка на нежных губах, скромное платье деревенской жительницы. И с готовностью поднятая рука.
На её отдельном столике, не больше двух локтей в ширину, лежала раскрытая старенькая тетрадка в потресканной кожаной обложке, и пальцами свободной руки девушка невольно теребила краешек желтоватого листка.
— Прошу вас, несса Грейван, — кисло выдавил мэтр Факрайт.
Ему не нравилась Люция, как и многим другим учителям в замке. Она «всего лишь смертная девчонка без роду и племени», а они благородные террины. Магические твари и верхушка пищевой цепочки. И не важно, что чины их самые низшие, не важно, что магии в теле — грош, а эта самая «человеческая девчонка» в бою на мечах заткнёт их за пояс.
Важно, что она человек. Никто. Прислуга.
И учится здесь, наравне с детьми джентри, только по дозволению самого Императора.
Но её прилежание и острый ум не могут оставить равнодушными даже высокомерных мэтров. Люц вызывает у них досадную злость. Ибо детишки-террины к знаниям не стремятся, затраченных усилий не окупают, филонят и большую часть уроков прогуливают. В общем, позорят свой род как могут.