На аэродроме нас уже охраняли. Складывалось даже впечатление, что мы на васильковое поле попали.
Ну, а за пределы аэродрома мы уже серьезной колонной выехали.
Вперед пустили мотоциклистов. Честно говоря, я им не завидую. Японцы — мастера маскировки. Спрячутся — хрен их увидишь. Мне рассказывали про случай, произошедший вот тут, на Халкин-Голе. Наши танкисты свою машину ремонтировали почти сутки, туда-сюда ходили, всё вокруг истоптали, а всего в десяти метрах от них в узенькой щели японец-смертник с двухпудовым зарядом взрывчатки сидел. Он у него к спине и груди был привязан. Выждал вражина удобный момент и как выскочит-выпрыгнет из своей ухороночки! Чуть-чуть не добежал — голову ему прострелили. Повезло танкистам.
Мотоциклистов же уничтожить — как за хлебушком сходить. Всего-то пара пустяков.
Отъехали мотоциклисты — двоечка броневичков по их следу двинулась. Броня у них — слёзки горькие, но — пулеметы имеются. Покатили броневики неспешно, им от танков отрываться не следует.
Да! Да! Нам в охрану даже четыре легких танка выделили. С моей точки зрения — техника не очень серьезная. Дома — танки так танки, на параде идут — приятно посмотреть. Тут же… не буду ничего говорить. Однако, есть и у них плюсы — юркие они и быстрые.
Прибавьте к нашим автобусам ещё грузовики с солдатами и получится та колонна, в которой мы в настоящий момент двигаемся.
Чуть не забыл я про машину медицинского пункта батальона с усиленным комплектом специалистов. Её тоже к нам прикрепили. Вдруг ранят кого, а они нас и спасут. Не дадут умереть в расцвете лет.
Вот так и ехали — пылили, а потом дождь начался. Даже не дождь, а целый ливень. То, его ждут не дождутся, а тут он раз, и поливать начал, совсем не вовремя.
Ехали мы ехали и приехали — дальше вообще нет никакой возможности двигаться. Дороги-то здесь хреновастенькие, без всякого твердого покрытия. По крайней мере там, где мы сейчас находились.
Решили остановиться и непогоду переждать.
Совсем рядом с каким-то каменным зданием наша колонна пристроилась. Что за дом, и откуда он здесь? Тайна это, великая. Делать ему здесь совершенно нечего.
Встали, а через пол часа дождь и прекратился.
Он прекратился, а наш автобус закапризничал. Техника тут часто ломается, больше её ремонтируют чем ездят. И отечественную, и заграничную — без особой разницы.
Стоим мы с князем, сапоги пачкаем, курим, а тут вдруг кто-то как гаркнет!
— Воздух!
Какой к едрене-фене ещё воздух? Мы же, вроде, всех летающих супостатов здесь давным-давно уничтожили? Так я на аэродроме слышал.
Пригляделся я — точно.
Один, два, три… шесть японских самолетиков! Откуда? Не может их тут быть!
Самолетики были какие-то очень быстрые, про такие я раньше и не слышал.
Кружить они над нами не стали — атаковали сразу и стремительно.
Первый самолет чуть ли не до самой земли опустился и с полного хода врезался в лоб одного из наших танков.
Танк, это всё же танк. Бронированную гусеничную боевую машину не снесло и не перевернуло, а вот самолетик на куски развалился — куда ему до нашей советской военной техники! Мотор самолетика теперь лежал перед гусеницами отечественного смертоносного изделия.
Тут князь, несмотря на происхождение и воспитание, всех нас — ученых и высокопоставленных военных, матом в каменное здание погнал. Меня за руку схватил и потащил в укрытие.
— Бегом! — орал во всю глотку Александр Владимирович. Так громко кричал, что пароходный гудок — ему не соперник.
Пилот второго японского самолета заметил всё это и решил одним ударом всех спасающихся прихлопнуть. Он повторил маневр своего боевого товарища — опустился к поверхности земли и… протаранил каменное строение.
К этому моменту я и князь были уже внутри.
Ему и мне свечки теперь надо ставить неведомым строителям. Самолет пробил крышу дома и застрял там. Строили же на века! Из хороших материалов, а не из кизяка и тоненьких палочек.
— Камикадзе, — сделал вывод Александр Владимирович. Я его в этой мысли двумя руками поддерживаю.
Японцы не рядком, а гуськом в небе держались. Такую они для себя тактику выбрали.
Всё происходило очень быстро, в считанные секунды. Третий летчик не стал повторять ошибки второго. Он снизился, но в крышу врезаться не стал, а направил самолет в окна здания. Рам со стеклами и ставнями в оконных проемах не было.
Глава 31
Невесты камикадзе
Не знаю, что раньше в этом строении было, но проемы в стенах имелись большие. Самолет туда, конечно, залететь не сможет, но его обломки — вполне…
Нам опять повезло — рядом с домом, где сейчас мы прятались, ещё какие-то столбы были. Скорее всего, они от телеграфной линии остались. Даже удивительно, что их здесь куда-то к делу не пристроили или не сожгли — окрестность деревьями была не богата.
Японский самолет так снизился, что желая протаранить дом задел крылом один из столбов. После этого путь его завершился — он упал на землю и запылал.
Выпрыгнувшие из машин солдаты всё это время стреляли по самолетам. Некоторые, даже из ручных пулеметов. Толку от этого было не много, но оставшиеся пилоты нас оставили в покое.
— Нестойкие какие-то камикадзе, — выразил удивление князь.
— Ну, какие есть. — что, из-за этого теперь мы будем ещё и расстраиваться? Я, например, очень был доволен, что оставшиеся три самолета нам на головы не свалились.
Конечно, не очень хорошо радоваться, что японцы улетели в другое место смерть нести. Кому-то другому из наших от них достанется. Однако… своя рубашка ближе к телу. Ещё, и не я их туда посылал…
Обломки одного самолета полыхали, а то, что осталось от двух других мы осмотрели.
Интересно, что в кабинах этих двух японских самолетов вместе с пилотами находились ещё и девушки. Ну, или — женщины, кто теперь разберет? Трупы, само-собой, не в целости и сохранности были, но понять — кто есть кто, вполне у нас получилось.
— Что, мужики-то у них уже кончились? — один из солдат в фуражке с тульей василькового цвета указал на мертвую девушку своему сослуживцу.
— Наверное. — кивнул тот товарищу.
— Это невесты смертников или их жены, — внес ясность Александр Владимирович.
— Во как… — покачал головой солдат, что указал на мертвую в самолете. — Надо же. Невесты…
Тут князь окружающих удивил, но не меня в их числе. Стихи он начал читать, как мне показалось — на японском.
Без всякого перехода Александр Владимирович вдруг перешел на русский:
Знаешь, мама, завтра я стану ветром,
По священной воле разящим свыше.
Я прошу тебя о любви и вере,
И прошу — сажайте у дома вишни,
Я увижу, мама — я стану ветром…
— Красиво… и глупо, — вдруг вырвалось у меня.
— Что так? — повернул ко мне лицо князь.
— Геройства мало самому погибнуть, надо врага убить и самому в живых остаться…
— Верно, верно, Нинель Иванович… Разные мы, они и мы…
Проговорил Александр Владимирович и дальше что-то по-японски читать продолжил. Что — неизвестно. Переводом он больше нас не порадовал.
Ущерб от японской атаки оказался совсем незначительным. Три своих самолета и находящихся в них ниппонцы разменяли на сгоревшую машину медицинского пункта батальона, заклинившую башню и погнутый ствол нашего танка. Да, расшиб ещё голову механик-водитель, но медицинский персонал из санитарного транспорта не пострадал и его со всем старанием, а так же умением, перевязали.
— Чалма! — скалил зубы чумазик указывая на свою голову.
— Чепец, — поправил его на автомате я. Название этой повязки на голове мне ещё в школе ротных фельдшеров намертво в голову вбили.
— По машинам! — ударило по ушам.
Что, орать-то так? Спокойно сказать нельзя?
У меня после этого налета что-то голова разболелась. Опять контузии о себе напомнили.
— По машинам!
Князь тоже поморщился. Не любил он, когда так орут.
Минута-другая и наша колонна тронулась.