Александр Владимирович мне в лицах изобразил то, что ему пришлось в штабе услышать.
— Да, японские наработки важны, но подождать могут…
Процитировал он мне одного из высокопоставленных товарищей.
Если коротко, то нам отказали в срочном формировании новой группы поддержки для рейда за архивом «Отряда Исии». Совсем на нас крест не поставили, но велели подождать.
Куда ждать? Там уже поди японцы всё секретное в пепел превращают, если уже не превратили. Мы же ещё вчера там были должны быть, сутки прошли, а наши дела с места ни на миллиметр не сдвинулись.
Одним ученым, без охраны и сопровождения туда поехать? Такое решение будет кардинально неверным. Хоть и разбили японцев, а вместе с ними и их союзников, в районе размещения «Отряда Исии» какие-то их остатки бродят и воду баламутят. То связь нарушат, то обстреляют колонну. Воюют недобитки, в плен не спешат сдаваться. У нас в рейде, к примеру, танки уничтожили, живой силе значимый урон нанесли.
Про самолет и слушать наверху не стали. Какой ещё самолет? Не жирно ли будет?
— Так и сказали — не жирно ли будет…
Князь покачал головой.
— Вот они, враги народа, в штабе окопались, — вырвалось у меня.
— Ты, Нинель, поосторожней с языком… — осадил меня Александр Владимирович. — Просто не все понимают, что там найти можно. Война ещё эта…
— Сожгут ведь всё или вывезут. Не пальцем же они там деланные, — я озвучил очевидное, как будто князь, это без меня не знает.
— Сожгут, — согласился мой старший товарищ.
— Александр Владимирович, а давай я сам съезжу. Дай мне специалиста, что японский понимает, двух твоих волкодавов из охраны и машину. Ну и рацию.
Вместо ответа мне был продемонстрирован жест, обозначающий ярко выраженную умственную неполноценность у человека. Причем, этим индивидом как раз был я.
— Шутишь?
— Никаких шуток. Я тихонечко, я легонечко… Если пожгли там всё, мы развернемся и уедем. Если осталось ещё что-то — в охрану станем и вам по рации сообщим. Тут вы и подкатите. При малейшей опасности мы повернем назад.
Понимал ли я, что предлагаю? Насколько это опасно? Понимал, но наследство Исии так манило…
Даже, если только предположим, что мы против врага бактериологическое оружие применять не будем, так от него надо ещё и уметь обороняться! Добытые разведкой бумаги говорили о том, что методы и способы защиты от боевых бактерий японцы под руководством Исии досконально разрабатывали, их эффективность на живых людях испытывали. Таких данных больше нигде в мире нет — очень уж изуверскими методами они получены.
— Князь, давай я рискну.
Кстати, князем, как в прежнее время, я Александра Владимировича после долгого перерыва первый раз назвал. У него на такое обращение даже бровь дрогнула.
— Вот этого, Иван, не надо… Совсем не надо…
Чего, не надо? Рисковать? Называть его князем?
А что делать? Ситуация-то крайне нехорошая! На местных начальников как затмение какое-то нашло, у князя сегодня не получилось связаться с людьми в Москве, которые могли бы решить нашу проблему — новой войне первый день идет, все заняты более срочным. Просто сложилось всё очень неудачно, не специально, но — крайне плохо. К тому же, я чуть ли не своим носом чуял дым от сгорающего архива «Отряда Исии».
— Князь, поеду я…
— Идиот.
— Знаю.
— Поезжай. Убьют — даже не думай возвращаться.
Во! Шутит он ещё!
Я прекрасно понимал степень риска и своего безрассудства. Это, как новую вакцину на самом себе испытывать. Но — надо.
Глава 36
Что-то всё как-то…
Всё как-то неправильно в последние дни происходит…
Шиворот-навыворот, хренотень какая-то.
Тот, кто на тучке в небесах сидит и по чьей воле всё в мире происходит, словно не тех грибов наелся. Они, грибы, разные бывают. От некоторых в голове такое происходит, что мама не горюй…
Вот и у Него сейчас так, а мы страдаем.
Ещё раз повторюсь — неправильно всё, не должно так быть. Причем, как в большом, так и в малом.
Настроение у меня было… дурацкое. Не плохое, не хорошее, а именно такое как выше сказано. И общее состояние организма… подвешенное. Словами это трудно описать, обычно так перед болезнью бывает. Ещё не болеешь, но уже и не здоров.
Всё раздражало, не нравилось, поперек горла шло.
Ну, а что? Сам вызвался… Нет, не из-за этого мир был в крапинку, а совсем непонятно почему.
Как будто в шестеренки, что жизнь мою тут вертели, кто-то песка сыпнул.
В общем — хрень, хрень, хрень…
Вот с такими мыслями и раздерганными чувствами я в машине сейчас и трясся. Дорога была знакома — суток не прошло как мы по ней туда-сюда проехали, но до нужного места не добрались.
У каменного здания, около которого обломки японских самолетов так и лежали, мы притормозили. Тут даже не развилка была, а целое растроение дороги. Одна трасса сразу на три делилась.
Я расстелил на капоте карту и начал по ней карандашиком легонько водить. Может в нужное место можно как-то не через этот чертов гаолян проехать? Вдруг там ещё кто-то со взрывчаткой на бамбуковых шестах нас сидит и дожидается?
Получалось, что вроде и можно. Даже и не очень больше ехать, а почти так же.
Почему, интересно, мы в прошлый раз именно эту из трёх дорог выбрали? Ну, да что теперь гадать.
— Поедем по этой, — указал я направление движения одному из охранников князя, который сейчас у меня роль водителя выполнял.
— А что не как вчера? — поинтересовался он.
Я и так злыдень-злыднем сейчас от всего происходящего был, а тут ещё какой-то водила, мне — генералу, вопросы задавать вздумал!
Еле я и сдержался.
— Вчера уже там поездили, мужиков хороших скольких потеряли… — процедил я сквозь зубы.
Тон моего голоса заставил водителя глаза куда-то вдаль упереть, со мной он взглядом не хотел больше встречаться.
— Поехали, — приказал я.
Что меня так плющит-то? Сам я даже себе удивляюсь.
Скоро моё настроение и другим пассажирам нашего транспортного средства передалось и все теперь молчали, только по сторонам активно поглядывали. Не просто взглядом скользили, а просеивали окружающее пространство, выцеживали глазами всё лишнее, чего не должно тут быть.
Честно если — все сидящие в автомобиле боялись японской засады. Жить-то хочется и «самоваром» нет никакого желания стать.
«Самоварами» тут инвалидов, бывших воинов без рук и ног, называют. После Великой войны их много было на рынках и у церквей. Милостыню у добрых людей они просили. Подавали, но чаще не добрые, а те, кто гордыню свою потешить желал. Вот де я какой хороший — копеечку безногому и безрукому в шапку бросил…
Потом как-то в один момент, буквально за ночь «самовары» все с улиц исчезли. Это ещё до нашествия особей произошло. Вокзалы, площадки перед кинотеатрами и другие людные места от «самоваров» как метлой прочистили.
Куда они все делись?
Спросил одного, другого из своих шапочных знакомых — настоящими друзьями я после гражданской что-то так и не обзавелся.
— На Соловках все они, — шепнул мне один знающий. До и после этого опасливо вокруг осмотрелся.
Вот… Даже вспомнилось мне сейчас тоже неправильное, как и всё происходящее в последние дни…
Конечно — неправильное. Разве не так? Люди на фронте всего лишились, а их на Соловки, с глаз долой. Вид у героев войне не парадный, надо их в темный уголочек задвинуть…
Тьфу! Да кончится ли всё это!
Может это мне предупреждение свыше такое? Не езди, Ванька, в расположение «Отряда Исии»?
Нет уж, хрен вам всем на глупую рожу, поеду.
Я хлебнул из заветной фляжечки спиртяшки.
Уфф… Вроде и полегче на душе стало.
Глава 37
Всё не так и плохо
— Наши?
Я передал бинокль приданному мне специалисту по японскому языку.