Постепенно громкость голосов на поляне на убыль пошла, тон разговора сменился на более мирный.
— Родичи, это его, — снизошел наконец старообрядец до меня. — Выручать пришли…
— Понял…
— Всё я им объяснил.
Что объяснил? Мне в разговоре ни словечка не понятно было.
— Тут они останутся. Ждать будут результата лечения.
Мля… Вот этого мне ещё не хватало!!!
— Ты, давай, его хорошо лечи… — Егор, как-то даже чуток виновато мне улыбнулся. — Всяко может дело повернуться…
Это уж точно…
Дедушка мне про подобное рассказывал.
После института его по распределению в далекое село трудится отправили. На первом году работы к ним в участковую больницу цыган поступил с пулевым ранением в живот. Дед войну прошёл, хорошо знал, как такие ранения опасны и чем часто заканчиваются. До района было далеко, не довезти живым цыгана. Он и решился на операцию по жизненным показаниям. Больше трёх часов у операционного стола за жизнь привезенного боролся, а когда из операционной вышел — рядом с больницей уже табор стоял. Несколько родичей прооперированного у крыльца больницы топтались, трубочки покуривали. Операционная санитарочка Мария Васильевна, как такое увидела, в лице переменилась.
— Доктор, не помер бы цыган-то… Они всех нас на ножи поставят… Было уже как-то тут такое…
Дед мне рассказывал, что после этих слов Марии Васильевны, ему что-то курить сразу расхотелось…
В общем, вытащил он с того света Ваньку Вишнякова. Так раненого цыгана звали.
Сколько тот в больнице был, так рядом с ней табор и стоял. Участковый только ёжился и руками разводил — ничего де, те цыгане не нарушают. Нет такого закона, что рядом с больницей им нельзя останавливаться.
Вот сейчас и со мной такое…
История повторилась.
И, пациента тоже Иваном зовут.
Глава 21
Глава 21 Избиение младенцев
— Всяко может дело повернуться… — повторил Егор.
Пяти минут не прошло, а уже повороты с выкрутасами начались.
Старообрядец к себе в избу ушел — дела у него, некогда лясы точить. Один я дурью маюсь…
Соплеменники прооперированного хромого кружком сородича окружили, грязнущими своими пальцами стали аппарат на ноге трогать, один даже задумал повязку на ране снять. Очень ему стало любопытно — что там под ней.
— Отойдите! Ничего не трогать! — заорал я.
Сейчас все мои труды насмарку пойдут…
Ладно — труды, занесут инфекцию ироды. Только этого мне и не хватало.
На мои крики никто не прореагировал, даже голов не повернули.
Один умник начал винт на аппарате раскручивать.
Мля…
Я подскочил, за руку его схватил. Пальцы дебила с аппарата как можно осторожно убрал.
— Нельзя так делать! Нельзя!
Сморит на меня, вражина, как на козявочку-букашечку какую…
Снова руку к винту потянул. Неймётся ему.
— Не надо винт трогать! — уже зло так я сказал, по руке недоумка хлопнул.
Он зубы оскалил. Сородичи полудурка хором зашипели.
— Отойдите, вам говорю! Немедленно!
Тот, кого я по руке ударил, на шаг отступил, нож вытащил.
Быстро что-то дело до плохого дошло…
— Убери.
Я на нож в руке инородца кивнул.
Тот стоит, оружием своим поигрывает.
Зря он так. Взял нож в руку, нечего им играться, бить надо.
Я не стал ждать, когда понты закончатся. Влепил, что называется от души. Может, сородич хромого и сильный, но очень лёгкий — его с ног враз снесло. Ножик в траву улетел.
Пятеро, что на ногах оставались, замолкли, на меня уставились. На глазах выражение их лиц поменялось. Если раньше любопытство преобладало, сейчас они в один момент посерьёзнели, губы сжали. Изменился ли цвет кожи — неизвестно. Каждый из пришедших загар на лице с самого детства копил, да ещё и не часто умывался.
Это я к чему? Краснеют лицом ярые, да отходчивые. От бледных, а некоторые чуть не до синевы бледнеют от злости, жди беды. Они и убить ненароком могут.
Красный мордой проорется и на мировую пойдёт, попыхтит, попыхтит и всё, а бледного с ног собьешь — он встанет, снова чуть не вырубишь — он червяком к тебе ползет, за ногу укусить пытается…
Так, кажется, я немного перестарался… Лежит и не шевелится любитель механических изделий…
Это я про того, что винт раскрутить пытался.
Через пару секунд мне стало не до него. Перед самыми моими глазами лезвие мелькнуло. Чуть зрения я не лишился.