Габаритные огоньки военной машины удалялись от хутора, оставляя одинокую, щуплую фигурку мальчишки, который еще долго стоял на коленях в луже и горько плакал. По веснушчатым щекам текли горькие слезы и тут же смывались тяжелыми каплями летнего дождя. Его маленькие губы снова и снова шептали в темноту: «не фашист он, не фашист».