Герхард улыбнулся, увидев реакцию мальчика, осторожно опустил заветную плитку на лежащий на боку борт и аккуратно толкнул ее сапогом в направлении мальчишки. Тот схватил подарок обеими ручонками и с благоговением осмотрел со всех сторон. Затем понюхал и даже прикрыл глаза от удовольствия. Запах был изумительным!
Немец снова что-то достал из сумки и, распечатав бумажную обертку, начал есть. Он жадно впивался белоснежными зубами в какой-то кусочек сухаря, а за пазуху его сыпались крошки.
Ванька распечатал шоколадку, еще раз внимательно ее разглядел и откусил кусочек. На вкус она была горькой и немного сладковатой. Мальчишка разочарованно выдохнул и с укоризной посмотрел на немца. Тот продолжал жадно жевать, не замечая Ваньки. Тогда малыш положил надкушенную шоколадку на борт грузовика и обиженно поплелся в сторону хутора.
Дома бабка устроила ему хорошую взбучку. Ванька не заметил, как долго он пробыл в лесу, и обеспокоенная долгим отсутствием старуха сбилась с ног, разыскивая сорванца. Тот сделал виноватое лицо и попросил у бабушки прощения, а она смилостивилась и не стала пороть внука приготовленной заранее веточкой лозы.
Утром, дождавшись, когда баба Маруся поведет на выпас Зорьку, Ванька стащил с полки небольшой кувшинчик, налил из другого кувшина молока, завернул в платок кусочек черствого хлеба и стал спешно одеваться. Из норки показалась маленькая усатая голова.
— Семенчик! — обрадовано воскликнул мальчуган, — Где ты был? Я тебе такое расскажу!
Он накрошил на полу немного сухарей, и зверек тут же выбежал из укрытия. Съев несколько кусочков, подбежал к Ванькиной ноге и осторожно понюхал. Мальчик присел на корточки, бережно взял мышонка в руку и сунул себе за пазуху. Маленькие лапки защекотали бока, но скоро Семенчик пригрелся и затих. Ванька схватил приготовленный кувшин, другой рукой взял сверток с сухарем и выбежал из дома.
Бабки все еще не было, и мальчуган быстро засеменил в сторону леса, периодически оглядываясь назад через плечо.
Герхард сидел на прежнем месте и еще издалека Ванька заметил, что он яростно колотит наручниками по металлической трубе, к которой был пристегнут. Заметив приближающегося мальчика, он перестал греметь и удивленно уставился на кувшин молока. Затем посмотрел в глаза и как-то скривился. Ванька не сразу понял, что с тем происходит. Только когда немец откровенно заплакал, мальчишка сказал:
— Дядя, не плач. Я тебе молоко принес. И хлеб. А еще я друга своего принес! Его Семенчик зовут! Он маленький, но очень умный. И еще у него хвостик есть.
Ванька положил сверток на борт, взял палку и пододвинул его к немцу. Тот продолжал плакать, утирая слезы плечом. Следом за свертком последовал кувшин, однако тот оказался не устойчивым на грубо отесанных досках борта грузовика, и чуть не упал. Часть молока выплеснулась наружу, и Ванька решил передать кувшин самостоятельно. Вскарабкался на борт, поднял кувшин и медленно подошел к плачущему мужчине. Тот удивленно смотрел на мальчика. Немного посомневавшись, он продел одну руку так, чтобы труба оказалась около его локтя, и протянул навстречу скованные металлом руки.
Малыш сделал еще один шаг и передал кувшин. Немец, все еще глядящий с сомнением на мальчугана, перестал плакать. Затем бережно принял гостинец и жадно отпил сразу много.
— Danke, Baby. Спасиебо, малишь.
— Пожалуйста, дядя, — беззаботно и даже как-то буднично ответил Ванька, — Если бабка узнает, она меня лозиной выпорет. Я ей про тебя ничего не рассказывал. Только Семенчику рассказывал. И еще Любаше расскажу, когда она к нам придет.
Вдруг, Ванька спохватился. Он сунул руку за пазуху и очень аккуратно извлек оттуда Семенчика. У того были заспанные глазки, но когда он увидел незнакомую обстановку, то тут же прижался всем тельцем к маленькой Ванькиной ладошке и заметно задрожал.
— Это Семенчик! — деловито сказал мальчуган, — Он просто мышонок. Но я с ним дружу. Можешь его взять. Он совсем не кусается. Хочешь?
Немец, вдруг, просиял улыбкой и нерешительно протянул руки. Выставил вперед указательный палец и осторожно погладил мышонка по спинке.
— Сиемиеншик.
Ванька рассмеялся. Ему было забавно слышать, как взрослый дядя говорит, так, словно он совсем маленький.
— Какой еще сименшик? — заливался мальчишка, — Семенчик! Ну?
— Съемйоншик, — чуть лучше выговорил немец и вопросительно уставился на мальчика.
Тот деловито покачал головой и резюмировал: