Жаль… Маузер сейчас у меня обихоженный. Сразу же в Вятке, чтобы опять проколов не было, в оружейной лавке я книжечку купил. Аж в двенадцать страничек. Как за маузером ухаживать. Оказалось — он, машинка весьма нежная, после каждой стрельбы смазки требует. Причем, не чем попало. Ну, и просто так его в кармане таскать нельзя. Я же в отношении своего пистолета всё, что можно нарушал, вот он у меня в нужный момент и отказал.
После того, что по подсказке покойника я думал тут устроить, оставаться в Вятке мне было нельзя. Уже утром я этому губернскому городу ручкой помашу. Ну, если то, что задумано провернуть получится. А, не получится — ухлопают меня до смерти хранители. Тогда уже всё не важно будет…
Поэтому надо мне сегодня подсобирываться. Золото своё в специальный пояс поместить и расположить его на теле под одеждой. Кстати, мне его по моему заказу тут сшили. Душевнобольные женщины в рамках трудотерапии. Это здесь прогрессивный метод лечения.
Чемодан, что Александр Петрович мне подарил, я тут оставляю. Всё равно в него мне нечего складывать. Удалюсь я из Вятки с небольшим узелком — добра я тут работая в психиатрическом отделении не нажил…
Как соматическая больница, так и психиатрические павильоны здесь прямо по обе стороны Московского почтового тракта расположены. Вот по нему я и покину город. Прибьюсь к какому-нибудь обозу и с ним доберусь до столицы. Там уже и продам золотые фигурки зверей…
Так я далеко идущие планы строил и готовился к завтрашнему дню. Коллеги же мои местами уже песни затянули…
Скоро и запляшут. Перебесят всех пациентов психиатрического отделения. Опять доктор ругаться будет.
Глава 44
Хранители
— Акулина, Агапита мне выдай. В полном комплекте.
Вид у сестры милосердия Акулины Серафимовны Берг был крайне замотанный. Белый халат весь мятый. Глаза красные. Ночка у неё выдалась ещё та… Тут совершенно нормальный человек взвыть может от художеств, что в день зарплаты младший персонал психиатрического отделения вытворяет, а что уж говорить о призреваемых…
Часть из них возбудилась, потребовала мер экстренного медицинского воздействия.
Некоторых даже пришлось в комнату помещать, стены которой до самого потолка толстым войлоком были обиты.
Всю ночь дежурный ординатор и Акулина через голову метались, больных успокаивали. Пьяных надзирателей и таких же баб, что по хозяйству, ещё из души в душу при этом материли.
Тут заматеришься… Когда одна весьма богатая телом бабища-портомойка с худеньким мужичком-водовозом прямо на крыльце павильона, построенного по проекту профессора психиатрии Ивана Михайловича Балинского и профессора архитектуры Ивана Васильевича Штрома, половые непотребства учинять задумали. Принародно и без всякого стеснения. Бабища ещё и других мужиков в очередь выстроиться приглашала. Одного водовоза ей показалось мало. Во как.
— Вань, ты-то хоть…
Сестра милосердия Акулина укоризненно на меня посмотрела.
— Всё, всё… Молчу. Агапита мне выдай.
Я принял виноватый вид. Акулина, она — хорошая. Работает за двоих. По нескольку суток подряд в отделении дежурит. Муж у неё непутёвый, она на свой заработок семью и тянет.
— Что, рано-то так? Завтрака в отделении ещё не было… Не кормлен Агапит.
— Двойная норма по дровам у нас сегодня. Взяли мы повышенные обязательства.
— Ладно. Когда с кухни по павильонам еду разносить будут, ты его на завтрак только приведи.
— Вопросов нет. Сделаем, Акулина Серафимовна. Даже не сомневайтесь.
Я улыбнулся Акулине.
Агапит ещё и дюжины чурок не расколол, как зубы у меня заломило. Я чуть не взвыл, так сильно.
Всё, явились хранители по мою душу. Пришли фигурки золотых зверьков забрать, а заодно и меня жизни лишить.
А, вот хрен вам на всю глупую рожу…
Я завертел головой. Где они? А, вот…
От двухэтажного каменного корпуса в нашу сторону шла весьма колоритная парочка. Каждый под два метра, поперёк себя шире. В шубах мехом наружу, на головах — лисьи малахаи. На ногах тоже что-то меховое.
Идут, не торопятся…
Зубы у меня ещё сильнее заболели, так бы их и вырвал. С корнями.
В руках у хранителей ничего нет — на колдовство своё надеются.
Ну, ну…
До хранителей от меня и Агапита — двадцать шагов, пятнадцать, десять.
Пора.
Я подскочил к Агапиту, за плечи его ухватил, к хранителям лицом его развернул.
Тут один из них что-то протяжное на непонятном мне языке затянул. Меня как пыльным мешком по голове ударило. В глазах даже помутилось. Только и успел я Агапиту, слово его в воина превращающего, шепнуть и в сторону хранителей толкнуть.