Предупреждаю, что эта книга про солдат и про войну, про людское горе — без любви и без наслаждений!
В пути по дороге рота прошла заброшенную деревню. В темноте стояли избы, прячась, друг за друга. Между изб сновали неясные фигуры солдат, слышен был негромкий говор, позвякивание уздечек и фырканье лошадей. Наши тыловые подразделения и обозники батальона собирались в дальний и нелегкий путь. Кое-где среди неуклюжих изб мелькали огоньки папирос, по ним можно было видеть, сколько там толпилось людей. В темноте слышалось хлопанье дверей, скрип отворяемых ворот и топот солдатских ног по ступенькам. Всех сборов нельзя было рассмотреть, ночь загораживала от нас людей и повозки.
Воздух был прохладный и сырой. В низинах и вдоль опушек леса скапливался густой туман. К ночи в воздухе появилась прохлада.
Вот и деревня осталась позади. Впереди и в стороне, если посмотреть, кругом темно и ничего не видно. Чувствуешь под ногами дорогу, а поворотов её не видно. А она то поднимается на бугор, то сползает и сваливается снова в низину. Неясные очертания опушки леса проползают назад. Дорога забирается в непроглядный сумрак леса и вновь выбегает в серую пелену полей и кустов. А бесконечные дали горизонта, что нас поразили накануне, теперь не были видны. Потеряв счёт времени и пройденному пути, я не мог точно сказать, где мы в данный момент находимся. У нас, |даже| у лейтенантов не было ручных часов, чтобы определять время по стрелкам.
По часам можно было бы сказать, сколько прошли и где на дороге мы находимся. Говорят, у немцев все солдаты ходят при часах. А здесь топаешь по дороге и не знаешь, сколько тебе ещё осталось идти.
Я давно заметил, что один солдат стал отставать от взвода. Немного отстав, он ускорял свой шаг и догонял идущих сзади солдат. К концу марша он стал делать это чаще. Я поравнялся с ним и заглянул ему в лицо. Это был пожилой солдат, небольшого роста. Он как-то неестественно прихрамывал, стараясь перенести вес тела на пятку.
— Наверное, ноги стёр? — прикинул я, и обратился к солдату: — Ты что же братец, портянки не умеешь заворачивать?
— Нет, товарищ лейтенант. У меня на правой ноге пальцев нету!
— Как, это нету?
— Мне пальцы в больнице отрезали. Когда ещё был молодым. Обморозил сильно, вот и отрезали!
— Позволь, но как же ты попал на фронт?
— Не знаю. На комиссии сказали «годен».
— Как годен? К нестроевой службе в тылу ты, может быть, и годен. А у нас хоть и в возрасте солдаты, но все с руками и ногами считаются годными к войне.
— Пальцы у меня на руках есть. Стрелять могу. Вот и послали. Сказали, будешь сидеть под землей в ДОТе, там ходить не больно нужно.
— Ну, ты и даёшь!
— Ты на комиссии говорил, что у тебя пальцев на ноге не хватает? Показывал врачам ногу?
— Я думал, что они сами знают про то.
— Ну, вот что! До Селижарова осталось два часа ходьбы, полезай на телегу! Доедешь до места — пойдёшь в батальонную санроту. Скажешь, что я тебя прислал на медкомиссию, покажешь им ногу. Понял?
— Ладно, товарищ лейтенант!
— Да не ладно, а «Есть сходить в санчасть», нужно отвечать.
— Есть, так точно!
Я взял винтовку, противогаз и обоймы с патронами у бойца, положил всё на ротную повозку и сказал повозочному солдату, что это всё останется у него: «Солдата довезёшь на подводе до Селижарова, покажешь, где стоит санчасть. Ты своих обозников знаешь».
После короткого десятиминутного привала рота встала и тронулась снова вперёд. Остался последний небольшой переход.
Я буду рассказывать, не торопясь, всё по порядку, достаточно подробно, день за днём до самого конца войны. Мне повезло, я с боями прошёл большой и тяжелый путь. Кто хочет знать правду о войне, пусть не торопится!
Обычно к концу марша привалы становятся чаще и по времени проходят быстрей. Солдатам объявили, что осталось идти пять-шесть километров. Услышав, что до днёвки идти совсем недолго, солдаты оживились и прибавили шагу.
Всем хотелось побыстрее дойти до места, повалиться на землю, вытянуть ноги и закрыть глаза. Впереди ещё не показались станционные постройки Селижарова, а рота свернула с дороги и оказалась в лесу. Здесь роту остановили, рассредоточили, солдаты сразу повалились |на землю| и распластались кто где. Я приказал составить винтовки в козлы и выделить часовых для охраны и порядка.