В общем, жизнь на чужбине была не так уж плоха. Радовали климат и выбор дешевых вин.
Угнетало отсутствие доброй компании и приятного общения.
Ради этого Санек время от времени, когда у него случались деньги, наведывался в интернет-кафе. Заплатив полтора евро за час, он отводил душу в «Одноклассниках», «ВКонтакте», на «Фейсбуке», в чатах сайтов «Русский Рим» и «Италия по-русски». Он даже разместил там свое объявление с предложением услуг, перечислив все те виды деятельности, которыми когда-либо занимался или же мог бы заняться, буде на них появится спрос.
Человек с ником Бигмен, что элементарно переводилось как «Большой человек», очень удачно «постучался» к Саньку позавчера.
Большому человеку требовалась сущая малость: десяток-другой фотографий супруги, отправившейся в Рим в сомнительной компании подружки и с полным чемоданом подозрительно игривого белья. Бигмен страстно желал, чтобы каждый шаг его любимой по итальянской земле был запечатлен на пленке, и искал фотографа со знанием русского языка и пониманием российского менталитета.
Санек, сам пострадавший от женской неверности, понял заказчика с полуслова, и договорились они моментально.
Спустя четыре часа на пустой, как женские обещания любви и верности, кредитной карточке исполнителя появилась приличная сумма аванса.
В тот же день Санек приобрел недорогой мобильник со встроенной камерой и чуть более качественную фототехнику – компактную цифровую «мыльницу». Вооружившись таким образом, он заранее присмотрелся к отелю, куда ночью должна была вселиться супруга Бигмена.
Именно туда он и направился утром, удачно сбежав от контролера в метро.
Скромный отель удачно расположился на Эсквинском холме в пятидесяти метрах от Санта Мария Маджоре и буквально напротив другой известной церкви – базилики Санта Прасседе.
Равнодушный к неодушевленным красотам Санек даже не зашел взглянуть на знаменитые византийские мозаики, страстной столб Христа и капеллу святого Зенона, за исключительное великолепие получившую название «Райский сад».
Он бесцеремонно потеснил в дверях церкви смуглолицего побирушку с пластиковым стаканчиком для подаяний и уселся на другом краю каменного крыльца.
Приметные дизайнерские шмотки от щедрот богадельни в этот день остались не у дел: Санек предпочел им неприметные серые бриджи и мешковатую рубаху и теперь выглядел непритязательно и скромно, как начинающий бомж. С темным порталом он сочетался вполне гармонично, в глаза не бросался, внимания к себе не привлекал.
Исход народа из отеля начался примерно в восемь тридцать.
Сначала стройным караваном потянулись аккуратные мелкорослые азиаты, розово-желтые и свежие, как чайные розы.
За ними важно выступили, стуча копытами тяжелых башмаков, две тучные дамы голландской породы и пожилая чета немцев – загорелый живчик-дедушка и пышная, как квашня, бабуся.
Все эти колоритные граждане заинтересовали Санька не больше, чем церковная мозаика. Он, правда, засмотрелся на стайку смуглых брюнеток, но не по долгу службы, а исключительно как частное лицо мужского пола. Черноволосые девицы были весьма аппетитными, однако сейчас Санек поджидал блондинку.
Вместе с инструкциями Бигмен прислал ему несколько фотографий своей предположительно неверной супруги Виктории и ее неразлучной подружки Настеньки.
Судя по снимкам, Вика-ежевика была сладкой генномодифицированной ягодкой, явно крашеной блондинкой с позлащенной в солярии кожей, перманентным макияжем и большим запасом силикона в привлекательных парных выпуклостях. Подруга Настя походила на Вику, как кукла Синди на куклу Барби, то есть тоже была ногастой, грудастой, губастой и глазастой, только не белокурой, а русоволосой.
Санек был уверен, что не пропустит эту парочку, и держал наготове в рукаве потрепанной рубахи мобильный фотоаппарат.
Однако руссо туристо осложнили работу неопытного папарацци, вывалившись из отеля плотной группой в количестве четырех человек, из которых один был мужского пола.
Это фотограф уяснил не сразу, так как сортировку объектов по гендерному признаку затруднили их прически и наряды.
Все четверо были либо в шортах, либо в джинсах, в майках пастельных тонов, с растрепанными шевелюрами разной степени белизны, с сережками в ушах и браслетами на руках. Так что, если бы самая долговязая кудрявая блондинка, которую ее спутницы называли редким именем Зяма, не разговаривала глубоким бархатным басом, Санек даже не заподозрил бы в ней мужика.