На берегу расселись мальчишки. Они с восхищением смотрят на моряков, в любую минуту готовы оказать помощь: подать что-то, ответить на вопрос, выполнить поручение. Для ребят, пожалуй, нет корабля краше, чем этот, над колесами которого только одно слово «Ваня».
И это не случайно: любой человек в Казани знает, что «Ваня» первым Пришёл сюда, что его матросы первыми Выплеснулись на улицы, по которым металась свинцовая метель.
Да, бой за Казань был тяжелым. Двое суток дрались!
В первый день белые устояли. Много людей потеряли, отдали все пригороды, но устояли. Утром же, когда ночь только собиралась отступить, корабли Красной флотилии прорвались к причалам, высадили бесстрашный морской десант. Матросы, распахнув бушлаты на груди, во весь рост пошли на вражеские пулеметы. Многие моряки навечно уснули на улицах Казани, обагрив их своей горячей кровью, но остальные дорвались. И белые побежали. Так побежали, что оставили пушки и пулеметы, побросали полные склады добротного английского обмундирования и даже секретную переписку с правительствами некоторых иностранных держав. Как память о недавнем бое, как награда за самоотверженность — стоят на палубе «Вани» две скорострельные английские пушки, захваченные командой.
Всегда толпился народ на берегу около «Вани», а сегодня его особенно много. Сегодня, хотя рабочий день в самом разгаре, собрались здесь водники, рабочие, кустари, конторщики. Они пришли сюда сразу после митинга, на котором была зачитана телеграмма Владимира Ильича Ленина: «Приветствую с восторгом блестящую победу Красной Армии. Пусть служит она залогом, что союз рабочих и революционных крестьян разобьет до конца буржуазию, сломит всякое сопротивление эксплуататоров и обеспечит победу всемирного социализма».
А потом представитель Реввоенсовета развернул знамя. Оно было темно-красное, с большими золотыми кистями. Ветер чуть шевелил тяжелый бархат.
— Реввоенсовет поручил мне передать вам, что за героизм, проявленный в борьбе с врагами революции, экипаж канонерской лодки «Ваня» награждается Красным знаменем и вот этой самой гитарой! — В руке, вытянутой над головой, гитара. Настоящая гитара с большим и ярким красным бантом на грифе.
Маркин принял знамя, а командир канонерской лодки — гитару.
Ревел от восторга митинг. Птицами летали бескозырки, фуражки и картузы.
Красное знамя торжественно водрузили в рубке и выставили около него часового. А с гитарой спустились в кубрик. Каждый считал своим долгом подержать ее в руках, чуть прикоснуться к звучным струнам. С большим интересом и почтением рассматривали затейливую вязь букв: «От Реввоенсовета. За штурм Казани 10 сентября 1918 года».
В то время молодая Советская Республика еще не имела своих боевых орденов, чтобы награждать достойнейших.
Однако тревожную мысль высказал Миша Хлюпик. Был он так невероятно силен, что кто-то насмешливо прозвал его Хлюпиком. И кличка прижилась. Так прижилась, что даже на вечерней поверке его так называли. Он откликался. Будто и не было у него настоящей фамилии.
Так вот, Миша Хлюпик вдруг спросил:
— А что мы, братцы, с ней делать будем? В кубрике повесим, что ли?
— Кубриков-то на корабле несколько. Повесим в одном — другие обижаться будут, — заметил кто-то.
Немного поспорили, даже покричали. Потом Макар Петрович сказал:
— Коли мое мнение интересует, то гитару надо торжественно вручить нашему уважаемому музыканту Петру Попову. Матрос он геройский, награду заслужил, ну и пусть играет, подымает в нас революционный дух.
Предложение боцмана понравилось: гитара приобрела хозяина, но в то же время оставалась общей, всем служила. Кроме того, Петр Попов отличился во время штурма Казани: это он первый оседлал трофейную пушку, из тех, что сейчас стоят на палубе.
Гитара, подарок Реввоенсовета Республики, стала собственностью военмора Петра Попова.
А под вечер, когда на волнах колыхались длинные тени кораблей, с берега в кубрик ворвался клич:
— Эй, братва! Сыпь сюда! Даешь комиссара! Открывай митинг!
А какой военмор в те годы отказался бы от митинга? Быстрее, чем по боевой тревоге, высыпали матросы на берег, сгрудились вокруг огромного перевернутого засолочного чана, на котором, широко расставив ноги, стоял матрос с «Ольги».
Он истерично бросает в толпу:
— Братва! Что же это получается, а?
В голосе недоумение, гнев. Братва стихает, настораживается.
— Что же это получается, а? — снова спрашивает матрос. — Сам товарищ Ленин нам телеграмму шлет, в которой призывает верных революции красных бойцов громить мировую буржуазию! Сам Ленин!! Это понимать и прочувствовать надо!