Бывалой так, что иногда Волга нам казалась лесом. Так густо стояли на ней водяные столбы. Но и между ними пробирался «Ваня Коммунист»!
А ведь это не военный корабль. Это самый обыкновенный пароход, каких тысячи на наших реках. И команда на нем — самые обыкновенные речники.
Сейчас «Ваня Коммунист» то стопорит ход, то резко бросается в сторону, чтобы уклониться от очередной бомбы. Солдаты, сидящие на его палубе, стреляют по невидимому самолету из винтовок и автоматов.
Рядом с «Ваней Коммунистом» вспыхивают яркие, кровавые огни. Это взрываются вражеские мины.
Вот одна из них ударила в трубу парохода.
Упала труба с раструбом, так похожим на маленькую пулеметную.башню. Жадное пламя лижет стены рубки. Солдаты и речники льют на него воду, отрывают горящие доски и швыряют их в реку.
«Ваня Коммунист» почти лишился хода.. Теперь он как стоячая мишень.
Густой дым, будто саван, окутывает пароход.
Взрыв бомбы...
Искрится серебристая кольчуга реки. Нет ни парохода, ни столбов воды.
— Быть нам сегодня голодными... Разочтемся, сполна разочтемся! — зло говорит Кошкин, сворачивая цигарку.
И тут я слышу всхлипывания. Оглядываюсь.
У пролома в стене, навалившись грудью на иссеченные и опаленные кирпичи, стоит Василий Степанович Никитин. Он смотрит на Волгу. Смотрит туда, где еще недавно был «Ваня Коммунист». Смотрит и всхлипывает.
От этого становится муторно на душе. Я тоже сворачиваю цигарку. И молчу.
Наконец, Василий Степанович спускается в окопчик и почти стонет:
— Какой пароход утопили, гады!
— Почти каждую ночь кого-нибудь топят,— философски начал Кошкин.
Тут Никитин подался вперед, будто приготовился броситься на Кошкина, и произнес:
— Для меня «Ваня Коммунист»... Да знаешь ли ты, что это за пароход? Знаешь ли ты, какие люди на нем плавали?.. Ничего ты не знаешь!
— А ты расскажи.
Василий Степанович ничего не ответил. Он прильнул к стереотрубе и не отрывался от нее до самого утра.
Но через несколько дней, когда мы ушли на отдых, я нарочно завел разговор о «Ване Коммунисте». Сначала Василий Степанович отмалчивался, бросал, словно ругаясь, короткие ответы. Но потом, то ли убедившись, что я искренне хочу узнать историю этого парохода, то ли потому, что его самого захлестнули воспоминания, он начал говорить...
ВОЛГА НЕ БУДЕТ НЕЙТРАЛЬНОЙ!
Купеческий Нижний Новгород. 1918 год.
В те годы очень любили митинговать. Вышел новый декрет — митинг. Сократили хлебный паек — тоже митинг. Иными словами, что ни событие—обязательно митинг.
Возникали они и внезапно. Встретятся три или четыре человека, разговорятся, а там, глянь, и присоединилось к ним еще несколько. Разные люди— разные взгляды, значит, спор. А тут подбежит и агитатор от анархистов, эсеров или еще какой другой партии, которая против большевиков, и, разумеется, выкладывает свою «правду». Вот вам и митинг, многолюдный, кипящий страстями.
Именно такой митинг, возникший внезапно, бушует около военно-морского порта. Солнце палит нещадно, но никто не замечает этого. Люди жадно слушают очередного оратора, а потом гневно ругаются или одобрительно кивают, кричат, подбадривают.
Кого-то из ораторов за ноги стащили с крыльца, которое заменяет трибуну.
Сейчас на этом крыльце стоит человек в черной косоворотке. Он исступленно кричит:
— Граждане свободной России! Мы против войны! Нам надоело проливать свою кровь! Не будем братоубийцами! Пусть наша Волга, наша красавица Волга, о которой слагают песни лучшие сыны отечества, не окрасится кровью! Мы, истинно русские люди, должны сейчас, здесь решительно заявить: «Волга была и будет нейтральной! Волга ни за белых, ни за красных!»
Люди что-то кричали, кому-то грозили кулаками, хватали друг друга за рубахи. Казалось, вот-вот вспыхнет драка.
Человек в косоворотке хотел бросить еще несколько горячих слов, но рядом раздался спокойный и чуть насмешливый голос:
— Потрепался, и хватит. Слазь!
— Гражданин Маркин...
— Или хочешь, чтобы тебя хлопцы раскачали и бросили? Только мигну.
Будто сдуло с крыльца человека в косоворотке: не впервые он встретился с большевиком Маркиным, знал и буйный характер военных моряков, для которых слово Маркина — закон.
Теперь над толпой возвышался только товарищ Маркин..
Он спокойно стоял, засунув руки в карманы кожанки. Просто стоял и смотрел на людей.