По неписаным правилам игры Василий должен сказать «вольно» и небрежно поднести руку к бескозырке, но он спрашивает:
— Ефим, а кто такой Маркин?
Перестает гоготать братва. Ефим Гвоздь сдвигает бескозырку на затылок, удивленно смотрит на Василия, потом говорит:
— Ты, конечно, салага, но любой настоящий моряк знает, что Маркин был избран заместителем председателя первого съезда моряков Балтфлота! Ясно тебе или нет, какая ему честь была оказана? А за что? За верность делу народа, за борьбу с эсерами и прочей контрреволюционной сволочью... Был он делегатом первого Всероссийского съезда Советов. Чуешь? Потом во ВЦИК его выбрали! Во ВЦИКН Сам Ленин знает нашего Николая Григорьевича, за ручку с ним здоровкался!.. По приказу самого Владимира Ильича он сюда и прибыл. Секретарем наркома иностранных дел был, да бросил все, чтобы здесь создавать флотилию!
Ефим Гвоздь сплюнул в желтую волжскую воду и закончил уже более спокойно:
— Вот какой человек Маркин...
Молчит Василий Никитин. Выходит, был товарищ Маркин рядом с самим товарищем Лениным, с наркомами запросто, как с ним, Васькой Никитиным, разговаривал...
Что ж, большой, государственный человек Маркин — большое, государственное ему и дело поручили: создать и повести в бой красную военную флотилию. А легко ли создать флотилию? Легко ли воевать с белыми? Как говорил Всеволод Вишневский, белым разные империалисты пушки скорострельные и простые, броню, обмундирование и все
прочее эшелонами везут, а что есть у товарища Маркина? Мандат от Советской власти, что он уполномочен создать в Нижнем Новгороде флотилию. Да желание всего народа построить новую жизнь!
Вот поэтому, хотя не прошло еще и двух месяцев с начала формирования флотилии, часть ее уже дерется с белыми под Казанью. Вот поэтому, чтобы ускорить подготовку кораблей к боям, военморы даже отчислили часть своего полуголодного пайка в пользу рабочих, готовящих флотилию к боям.
Остановилась канонерская лодка около высокого яра. На кромке яра выстроились тополя. Солнце еще не взошло, и зелень темная, тяжелая. А нежные нити облаков уже наполнились лучами солнца и розовели на чистом голубом небе.
Вода — без единой морщинки, будто твердая и полированная. Кажется, становись на нее и шагай, куда тебе надо! Но Василий видит, что весь верхний пласт воды неумолимо, все быстрее и быстрее скользит к огромной воронке, прикрывшейся желтоватой шапкой пены. Вот к воронке подошло бревно, бешено закружилось, встало торчком и исчезло.
— Силища! — восхищается Василий.
— Плохие, подлые дела — как эта суводь, засасывают, — тихо говорит Вишневский. — Совершит человек одну подлость, вторую, а потом и сам не заметит, как окажется на дне жизни. Среди отбросов, в грязи... Понимаешь меня, Вася?
А птицы поют в лесу, заливаются в кустах островка, который разделил Волгу на два рукава.
Макар Петрович высвистывает на боцманской дудке сигнал «Слушайте все!» Смолкают разговоры, по стойке «смирно» становятся моряки.
— Сегодня, товарищи, у нас решительный день, — говорит Маркин с мостика. — Сегодня мы проверяем нашу артиллерию. Орудия... товсь!
Лязгают замки орудий, заглотив снаряды.
— Все орудия на «товсь!» — докладывает начальник артиллерии.
Василию боязно: еще не слыхал он выстрела пушки, а солдаты, вернувшиеся домой с войны, бог весть что насказали. Дескать, как ахнет — сразу оглохнешь. Одно спасение — шире рот открывай. Вот и разевает рот Василий, таращит глаза.
А Маркин молчит. Он стоит на мостике, теребит бородку и думает: «Можно ли стрелять из этих пушек? Ведь сами их устанавливали и крепили. Ни один инженер не проверил расчета креплений. Саботируют!»
Однако опробовать пушки надо...
— У пушек остаться только комендорам, — говорит Маркин. — Всем прочим — укрыться на берегу.
Нехотя сходят на берег матросы.
К носовому орудию, у которого стоит комендор Ефим Гвоздь, подходит Маркин. Он, как всегда, в кожанке, на голове морская фуражка, у пояса наган.
— Ну, Ефим, что делать будем? — спрашивает Маркин.
— Стрелять, — беспечно отвечает тот.
Маркин морщится.
— Как стрелять, тебя спрашиваю? Вдруг слетит пушка с основания? Или разорвет ее?
— Ежели хотите мое мнение знать, то катитесь поживей на берег. И остальных комендоров уберите. Один опробую все пушки.
Притихли матросы, которые слышали весь разговор. Спешат к Маркину комендоры от других пушек. Один из них с обидой спрашивает: