Юрий Кривцов
Ванёк-дурак. Поэма
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Жил да был один дурак.
Не горшечник, не скорняк,
Не кузнец и не сапожник,
А пропойца и безбожник.
Звали малого Ванёк.
Был он толстый, как пенёк,
Ростом с фигу, конопатый,
Кривоногий да горбатый.
Жил он с мамкой и батянькой,
И младшой сестрицей Манькой
В старом доме у реки…
Раньше было: старики
Ваньку беспощадно драли.
Столько кольев обломали,
Что сложи из них забор,
То в деревне всякий двор
Мог бы быть с тройным забором.
Только к этим уговорам
Наш дурак был нем и глух,
Всё гулял да хлопал мух.
Не хотел Ванёк пахать,
Не хотел и лыко драть.
Не любил вообще трудиться,
А любил лишь материться,
Карасей в пруду удить,
Спать в стогу да бражку пить.
Старики его любили
И до сей поры кормили,
Но всему приходит срок;
Как-то батя занемог,
Восемь дён в жару метался
И на троицу скончался.
Мигом в дом нужда пришла.
Мать Ванюшу позвала:
«Слышь, сынок, с мукою худо,
Глянь, осталось меньше пуда.
Надо Прошку запрягать
И на мельницу езжать.»
А Ванёк валяет ваньку:
«Мать, пошли-ка лучше Маньку.
Нынче ехать неохота.
У меня своя работа.
Надоть червячков копать
Да ворон в саду считать».
Мать его давай стыдить
И, как водится, бранить.
А дурак в ответ икает
Да на всё башкой кивает:
«Будя, мамка, пожалей,
Лучше бражки мне налей».
Рассердилась мать-старуха,
Хвать негодника за ухо:
«Пшёл отседа, чёрт с тобой,
Боле не пущу домой».
Вышел Ванька из дверей
И давай гонять курей,
И ногами их пенять,
И по-всякому ругать.
Мать клюкой ему грозит:
«Чтоб ты лопнул, паразит!»
Он – от матери бегом,
Схоронился под кустом.
Ночь пришла, дурак стучит:
«Мать, впусти, живот ворчит.
Или, слышь, через окошко
Дай мне хлебушка немножко».
Из-за двери еле-еле:
«Хлеба нет, сынок, весь съели».
Мать его хоть и жалела,
Но сдаваться не хотела.
Ванька в дурь – давай орать
И башкою дверь бодать,
Бьёт да бьёт ему не лень.
Только толщиной в сажень
Батя в доме дверь поставил
И на окнах ставни справил,
Крепче коих не бывает.
Но дурак о том не знает.
Так на улице пострел
Ночку всю и проревел,
Поутру угомонился,
Снова к мамке обратился:
«Ладно, мать, зови к обеду,
Каши дай, потом поеду».
Мамка тотчас дверь открыла,
Дурня в горницу пустила.
Ванька в слезы, мамка тоже
Ей сынок всего дороже.
Плачет и сестрица Маня.
Повод есть: вернулся Ваня.
Пусть дурак, но все же свой,
Ненаглядный и родной.
Вот за стол его сажают,
Кашу в миску наливают,
Крынка бражки, хлеб ржаной:
«Кушай, Ваня дорогой».
Сопли локтем вытирая,
Громко чавкая, икая,
Ванька ел и не ругался,
Спору нет, проголодался.
Кончив есть, полез на печь
И завел такую речь:
«Ладноть, запрягайте Прошку,
Я ж пока вздремну немножко.
Только рано не будите,
Не шумите, не сердите.
Видит бог, как я сопрел».
На бок плюх и захрапел.
Как телегу снарядили
И мешками загрузили,
Маня маме говорит:
«Едем сами, пусть он спит.
Ты ведь знаешь, мать, Иван
Глуп как пень и вечно пьян.
Коль поедет он туды,
Не уйтить нам от беды.
Отвечает мама: «Маня,
Не бухти, пусть едет Ваня.
Вот придет пора пахать,
Где нам мужика сыскать?
Коли сын за ум возьмется,
Повзрослеет, оботрётся,
Снова ладно станем жить,
Печь блины и не тужить».
И щипали, и кусали,
И поленом приласкали.
Муху запустили в рот,
Угольком прижгли живот,
А ему всё нипочём
Ишь, свернулся калачом.
Что тут делать, как тут быть,
Как Ивана разбудить?
«Можно в нос засунуть свечку,
разобрать по камню печку,
Вырвать клок из бороды,
А в штаны налить воды,
Не проснётся ведь подлец,
Жаль, преставился отец.
Тот умел его поднять,
Как начнёт кобылой ржать
И скакать с ведром по дому,
То был шум, куда там грому,
Стекла с рамой вышибал!
Вот мужик был! Жаль, пропал».
Мать, вздохнув, перекрестилась.
Маня с нею согласилась:
«Знаешь что, попробуй, мать,
Ваньке пятки почесать».
«Верно, доченька, быть может,
Это средство и поможет.
Счас маненько посижу
И за граблями схожу».
Ванька пару раз лягнулся,
Рявкнул матом и проснулся.
«Все, пора, сынок, готово.
Коли дал, держи-кась слово».
«Что? Куда?.. Да тьфу ты, мать,
Толком не дала поспать.
Мне тут чудный сон приснился,
Будто б я на днях женился.
Да какую взял девицу!
Не из наших, а царицу.
Целовался с ней … И, что же?
Глаз продрал, тут ваши рожи.
Чуть с тоски не околел».
Ванька потянулся, сел.
Мать с сестрой его за ногу,
Тянут вниз: «Пора в дорогу».
Скоро Ваньку собирали,
Огурцов солёных дали,
Бражки, хлеба каравай,
Старый тятькин малахай,
Денег цельный пятачок
И для носа табачок.
Мать Ванюшу проводила,
Пару раз перекрестила:
«Ну, сынок, не подведи!»
«Ладно, мамка, не зуди.
Возвернусь ещё до снегу».
Ванька, морщась, влез в телегу,
Вожжи в руки взял, икнул
И коня ногою пнул.
С полверсты дурак держался,
Опосля с охотой сдался:
Раз четырнадцать зевнул,
Бух в солому и заснул,
А когда глаза продрал,
Ясный месяц увидал.
Ванька встал,
Кругом всё лес.
«Вот завёз костлявый бес.
Чтоб тебя волчище съел».
Прошка весело храпел,
Он устал, в его-то годы
Нелегко возить подводы.
Всех на свете проклиная,
Громко кашляя, зевая,
Наш дурак взмахнул кнутом.
Вдруг он видит, под кустом
Что-то вдруг зашевелилось,
Заворчало, закружилось,
Поднялось, и в тот же миг
Перед ним возник старик,
Длинноносый, бородатый,
Весь, как зверь лесной, лохматый.
Зубы вострые стучат.
И глаза во тьме горят.
Ванька деда оглядел:
«Что тебе?» Тот заревел:
«Много лет в своей берлоге,
Под кустом, что у дороги,
Я прохожих поджидаю,
Покажусь и убиваю.
Будь то конный али пеший».
«Э, – смекнул Ванюша, – Леший!»
А старик всё продолжал:
«Вот и твой черед настал.
Для начала, рыжий хам,
Щас получишь по зубам».
Размахнувшись, Ваньку, шмякнул.
А дурак с усмешкой вякнул:
«Нет зубов, давно уж нет.
Батя выбил в десять лет».
Дед скривил от злости рот:
«Что смеёшься, идиот?
Я свою работу знаю,
Щас мозги повышибаю».
А Ивану всё равно,
Батя вышиб их давно.
Хоть у лешего кулак
С два локтя, да наш дурак
От удара лишь качнулся,
Вытер нос и усмехнулся:
«У меня маманя даром
Гасит мух таким ударом».
«Гасит мух ?.. Ах ты, стервец!
Всё, пришёл тебе конец».
Леший дико закричал,
Видно, сильно осерчал,
Разбежался и в прыжке
Треснул Ваньку по башке.
Получи такой щелчок,
Скажем, лев или бычок,
Или, скажем, даже слон
Мигом ласты склеил он.
А дурак лишь прослезился
Да соплями подавился.
«Ах ты, старый дуралей,
Коль не можешь, так не бей.
Был у нас в селе кузнец.
Бражку с ним хлестал отец.
Силы было у детины!
С корнем вырывал осины,
Гвозди пальцем забивал,
Головой дубы ломал.
А как матом заорёт,
Вся деревня слезы льёт.
Как-то батя попросил,
Чтоб меня он исцелил.
Тот сначала разозлился,
Но хлебнул и согласился.