— Ну, а твой тесть? — спросил он.
— На тестя нельзя рассчитывать, — отвечал я, — потому что он всею душою на их стороне, и если дело дойдет до столкновения, вынужден будет, по меньшей мере, стоять в стороне…
Прошло много времени, прежде чем мне удалось осуществить хоть в слабой степени этот план; но при новой встрече с врагом я имел уже под командой три сильных корпуса: один из леев, другой, в состав которого вошла милиция из двух штатов, но в котором преобладали сепаратисты, — и третий — сплошь из сторонников Эллиге, т. е. из роялистов. К несчастию, в лагере уже шел разлад. Сепаратисты, подкупленные желанием положить предел опасному в их глазах усилению принципиально враждебных им элементов, допустили весьма неохотно временное, как они надеялись, вооружение Леев. Но энтузиазм, с которым, в среде последних, встречена была эта мера, делавшая из стада счастливых рабов, — людей и граждан, открыл им глаза. Мне было предложено распустить новый корпус, — но уже поздно. Я отказался, ссылаясь на слабость армии и на трудность, в виду долголетней войны, пополнять ряды ее исключительно из привилегированного племени, и невзирая на озлобление, которое возбудил этот первый, самостоятельный шаг главнокомандующего, меня не посмели сменить, опасаясь восстания в армии и в народе. Нужно было сперва подорвать мою популярность и с этою целью пущен был слух, что я добиваюсь диктаторской власти. Это была их вторая ошибка, и они сами скоро увидели, что они играют мне в руку. Вместо того, чтобы повредить мне, слух этот принят был в партии Эллиге и в народе с таким восторгом, который скоро зажал им рот.
VII
В таком положении находились дела, когда, получая, одно за другим, известия, что неприятель близок и ждет только сильных резервов, чтобы возобновить борьбу, я решился его предупредить. Армия перешла границу, быстро атаковала неприготовленного, врага и, после упорного боя, в котором леи вели себя превосходно, вновь одержала блистательную победу. Это ускорило ход событий. Восторг был такой, что на смотру, после победы, два корпуса, в один голос, провозгласили меня королем. В третьем происходило какое-то колебание, свидетельствовавшее, что эта часть армии захвачена совершенно врасплох, но кончилось тем, что корпус (конечно это был корпус сепаратистов), хотя и не дружно, примкнул к остальным. Ясно было, что коноводы их партии струсили, хотя ничего умнее этого они не могли бы сделать, если бы я и дал им опомниться, ибо намерение мое было немедленно принято. Если бы они не последовали примеру товарищей, я окружил бы их превосходными силами и так или иначе вынудил положить оружие.
Пронунциаменто[5] армии принято было с восторгом в народе, за исключением, разумеется, привилегированной расы, — и вести о нем, с непостижимою быстротой, распространились по всей территории отложившихся штатов. Везде зажигались костры, слышны были дружные возгласы радости, поздравления; ликующая толпа запружала улицы. Но я не терял ни минуты времени. В тот же день подписаны и обнародованы три королевских декрета. Первым отменены все учреждения, ограничивающие каким бы то ни было образом свободу Леев, и их права безусловно уравнены с правами доселе привилегированной расы. Вторым — распущены представительные собрания в занятых нами штатах и единым источником всякого рода власти провозглашен король. Третьим — я приглашал народ одобрить предшествовавшие распоряжения и выбор армии, путем поголовного голосования, время и способ которого я предоставлял себе определить по усмотрению.
В вихре событий, за тысячами забот, середи приказов по армии, депутаций, выходов, совещаний, я не забыл, однако же, и своей подруги, с которою не видался уже два месяца. Депеша отправлена была к ней в тот же вечер. Зная кое-какие слабости этой особы, я выражал в ней надежду, что Фей, во всяком случае, не будет очень огорчена известием, что она теперь королева, и рассказал ей подробно, как это так случилось. За сим: «если тебя не очень это отяготит, дружочек, — писал я, — то сделай милость, не поленись, приезжай сюда тотчас же, ибо ты понимаешь, как я горжусь своей королевой и как мне не терпится показать ее армии и народу…» Но она была умная женщина и за эту депешу, при первом свидании, надрала мне уши.
5
Всенародное провозглашение; объявление военачальника противником правительства; призыв к восстанию.