Если посетитель требовал чего-то посложнее и поинтереснее, Варан усаживал его на покорную Журбину, а сам забирался на спину Кручине. Вел тогда запутанными переходами, рассказывал о «самом центре скалы», при надобности объяснял спутнику, где и сколько предстоит пробыть под водой. Как ни странно, богатые любители темных подводных нор оказывались не такими щедрыми, как боязливые любители спокойных прогулок. Но Варан все равно время от времени что-нибудь получал.
Нила водила гостей чаще. Во-первых, змейсихи слушали ее лучше, во-вторых, Варан ей уступал.
В тот памятный день посетителя – посетительницу – должна была вести опять-таки Нила. Но посетительница оказалась малолетней дочкой заморского аристократа, спесивой и вздорной. Появившись в гостевом гроте, она первым делом окинула Нилу с головы до ног оценивающим взглядом.
– Вот так вырядилась, – сказала, глядя на расшитые камушками Нилины штаны. – Ты что, все свое состояние на штаны прилепила, девка? Тогда где оловянные монеты?
Хозяин заговорил с гостьей почтительно, отвлекая ее внимание от Нилы; та же, как стояла, так и застыла, глядя в пространство белыми от бешенства глазами.
– Не обращай внимания, – выдохнул Варан ей на ухо. – Шуу с ней…
– Я ее не поведу, – так же шепотом отозвалась Нила. – Варан, выручай…
Он испытывал к сопливой аристократке чувство не менее сильное, чем Нила, однако не мог не прийти любимой на выручку.
– Я готов, – сказал он хозяину, и тот мгновенно все понял и кивнул:
– По светлому кругу. Малым ходом. Понял?
Личный слуга аристократки – круглощекий тип с заплывшими жиром глазами – подсадил ее на спину Журбине так ловко, что девица даже не замочила платья. Усевшись, она первым делом ударила змейсиху пятками; покладистая Журбина повернула голову и зашипела.
– Ваша милость, – мягко сказал хозяин, – серпантеры – злобные и опасные животные. В ответ на ваш удар Журбина может сбросить вас в воду… Увлечь в глубину… Укусить… Я прошу вас – просто сидите в седле, ваш проводник все сделает сам.
– Если эта тварь, – сообщила девица с неподражаемым высокомерием в голосе, – осмелится забрызгать мне платье – мой отец выкупит ее у вас для своей живодерни… Понятно?
Варан погрустнел, предчувствуя неприятную поездку. Кручина под ним вполне разделяла его опасения – нервно била хвостом по воде, вертела рогатой головой и то и дело облизывалась раздвоенным языком.
– Вперед, – сказал Варан самым спокойным голосом, на который в тот момент был способен. И они тронулись.
– У моего отца пять сотен рабов, на каждом золотой ошейник, к ошейнику приделан золотой колокольчик, и когда все колокольчики одновременно звенят – получается аккорд… У меня три лошади, суслик и своя крылама. В моей комнате круглый год цветут пять розовых кустов. Ты когда-нибудь видел розы?
– Да, – отвечал Варан, чтобы хоть что-нибудь ответить.
– А вот и врешь, не мог ты их видеть. Вы тут живете среди воды и камня, едите рыбу и ничего не видите. А мир, между прочим, велик. В прошлом году летом мы с отцом ездили в страну вулканов. Ты знаешь, что такое вулкан?
– Нет.
– И никогда не узнаешь, можешь быть спокоен… Так, у меня вода в левой туфельке.
– Но ведь это водная прогулка, ваша милость. И потом… Попробуйте ровнее держаться в седле.
– Ровнее в седле? А ты знаешь, слуга, что я летаю верхом на крыламе, а это немножко труднее, чем хлюпать на этих твоих рептилиях… Мне обещали чудеса подводных пещер. Ну и где тут чудеса?
Юная аристократка – на вид ей было лет пятнадцать – произнесла эту реплику в «каменном саду» – гроте, где посетители обычно глазели по сторонам, разинув рот от восхищения. Снизу грот был подсвечен солнцем, сверху свисали «ветви» и «цветы» – белые известковые отложения. Блики воды танцевали на них, и казалось, что «сад» живет, колышется, дышит.
– Посмотрите, – Варан поднял руку. – Вон там, над нами…
– Ну и что? – аристократка пожала плечами. – Если прогулка не оправдает моих ожиданий, мальчик, мой отец купит для живодерни не только серпантер, но и тебя, твоего хозяина, эту девку в расписных штанах…
Она отвернулась и снова ударила Журбину пятками. Змейсиха хлестанула по воде хвостом.
– Ты где-то был, кроме этого своего островка? – спросила мерзавка, не замечая ни возмущения Журбины, ни остекленевших глаз Варана.
– Нет.
– И не будешь, разумеется. Ты хоть живешь здесь, наверху – или там в сырости, где сейчас дно?
– Я поддонок, – сказал Варан сквозь зубы.
– Ну надо же, – рассеянно продолжала аристократка. – А если я брошу в воду монетку – ты сможешь ее поймать?
Не дожидаясь ответа, она открыла кошелек, привешенный к поясу, и бросила в воду монету – как успел заметить Варан, в одну шестую реала. Монетка опускалась почти невидимая, пока не попала в солнечный луч и не замерцала, как рыбка.
– Что же ты не прыгнул?
– Она слишком быстро тонет, – признался Варан.
– И где она теперь? Что, это правда, что под нами бездна?
– Нет. Под нами дно, только очень-очень глубоко. Монетка упадет на дно, и осенью кто-то ее отыщет.
– Слушай, слуга, – аристократка посмотрела на него внимательнее, чем прежде. – Вы со своим сбродом подсунули мне дурацкую скучную прогулку… Я согласна простить вас, если ты меня немножко развлечешь.
– Как?
– Я очень люблю смотреть, как ныряют за разными вещами. За монетками. Смотри, вот здесь у меня треть реала… Лови!
Она метнула монетку, и Варан прыгнул прежде, чем успел подумать.
Треть реала – светлая монета и довольно большая. Варан видел, как она погружается, суетливо покачивая круглыми боками. Он нырнул головой вниз, в несколько рывков достиг монетки – но промахнулся, и она выскользнула из ладони. Он рванулся глубже и тогда наконец-то ее поймал; сжав монетку в руке, он с опозданием понял, как это мало. Треть реала – для того, чтобы купить Ниле ожерелье, надо нырять триста раз!