Варан кричал и просыпался, и снова засыпал, все время возвращаясь в тот же сон. Мать, дежурившая рядом с ним всю ночь, плакала и думала, что сыну снятся кошмары тюрьмы.
Днем он ходил по острову. Вглядывался в лица; все были спокойны, беспечны и веселы. Император не может так с нами поступить, думал Варан. Императорский маг, обитатель башни, ну не настолько же бессердечен, чтобы такое сделать…
Сезон заканчивался. Приезжие скупали – да что там, мели подчистую – все лакированные ракушки, резные украшения из соли и камня, картинки из перламутра, кошельки и сумки из кожи сытухи, кованые поделки рудокопов с Малышки…
Варан прошел мимо знакомой ювелирной лавки, не останавливаясь. Меньше всего ему хотелось видеть того самого ювелира с его выгоревшими бровями и залысинами на бронзовом от солнца лбу…
Хорошо бы найти тайник, думал Варан. И тут же с тоской понимал: нельзя. Если именно я найду «клад» – потом уже не удастся доказать, что прежде я никогда не видел этих фальшивых денег…
Хорошо бы, скорее закончился сезон. Тогда жизнь переменится, и все, что случилось, забудется. И отступит проклятая угроза – приказ Императора о превращении Круглого Клыка в одну большую тюрьму…
Он пришел в пещеру к змейсихам, когда солнце уже опускалось. Накануне ему так и не удалось добиться от хозяина четкого ответа – нужны ли его услуги или уже нет. За время, проведенное в тюрьме, никто ему платить не собирался, это ясно; но хоть полреала заработать на последних посетителях – и в этой малости будет отказано?
Он пришел решительный и злой. Хозяин, напротив, встретил его радушно:
– Не дуйся, дружок, будет для тебя работа, вот прямо завтра и будет… Нила наша с богатым горни по маршруту ушла. Парень нездешний, платит хорошо, – хозяин почему-то подмигнул, – даже более, я тебе скажу, чем хорошо, наши змее-красотки столько не стоят… И Ниле он, я заметил, приятен. Так почему нет? Целый день на маршруте, я других заказов на сегодня и не принимал. Вернутся еще не скоро… До темноты пару часиков есть… Так завтра Ниле я думаю отдых дать, а ты поработай.
Варан попрощался, пообещав явиться завтра с рассветом. И пошел прочь.
Вдоль дороги росли шиполисты – растения заурядные и вместе с тем почтенные, удостоенные изображения на круглоклыкском княжеском гербе. В межсезонье они походили на вросшие в землю черные рыбьи скелеты, зато в сезон выстреливали во все стороны огромными листьями и бледно-фиолетовыми цветами без запаха. Цветок шиполиста был размером с хорошую шляпу и, если его сорвать, не увядал три дня. Из листьев сооружали тенты, но главным образом – ограды вокруг чьих-нибудь владений, потому что листья, оправдывая название, покрыты были шипами и крючьями, способными поранить до крови.
Сейчас, в конце сезона, цветы шиполиста сменились плодами – тяжелыми шариками с торчащими в разные стороны иглами. Каждый год матери строго-настрого запрещали детям бросаться «шипиками», и каждый год дети все-таки бросались, иногда уродуя себе лица навсегда…
Нависавший над дорогой шипастый плод задел Варана по макушке. Едва-едва – даже царапины не оставив.
Варан содрогнулся.
Разведя голыми руками колючие листья, увидел ствол – «рыбий хребет» – и ветки, обманчиво-тонкие.
Взялся за ту, что нависала над дорогой. Рванул изо всех сил. Ветка треснула, но не поддалась.
Варан рвал и рвал, и выламывал ветку, не обращая внимания на колючие листья, которые били его по плечам, на то, что из расцарапанного уха струйкой бежала кровь. Шиполист был исключительно крепким растением – он ведь рос на камнях и боролся за жизнь от самого рождения из семени. Варан наседал, как буря, беспощадно и слепо, и в конце концов выломал ветку. Зашелестели, падая на землю, листья. Глухо стукнул о дорогу плод.
Варан стоял и смотрел на дело исцарапанных рук своих.
…А что ему за дело? Нила может хоть весь Круглый Клык водить в ту пещеру, где сухая трава и книга с размытыми страницами… Сегодня она повела туда богатого горни. Кого водила раньше, пока Варан сидел в Тюремной Кишке? Их так много, богатых, щедрых; кто-то, может, и сподобится на дорогой подарок – ожерелье… На подарок, который можно носить, не таясь. Который не заберут стражники, не обвинят в мошенничестве или воровстве…
…А что ему за дело?
Она скажет: я не просила тебя ни о чем. Никаких подарков. Не считай, что я в чем-то виновата, что ты из-за меня попал в беду. Ты пострадал из-за собственной глупости и спеси… Ты поддонок, а я наполовину горни. Знай свое место…
Кровь из расцарапанного уха заливала воротник тонкой нитяной рубашки – дорогой, между прочим, мать купила ее на радостях – оттого, что сын вернулся… Варан обнаружил, что идет назад. Медленно, спотыкаясь, но идет – к морю, к пещерам.
Он развернул себя, как разворачивают тачку. Домой, приказал. Мама ждет, и отец тоже.
Солнце коснулось моря. Варан смотрел на огненную дорожку, по которой шагать бы и шагать – в те края, где деревья растут до неба.
Надо умыться, подумал отстраненно. Я, дурак такой, перемазался по уши в собственной крови. Что подумает мать, когда увидит? Надо искупаться и рубаху застирать…
Он повернул обратно и через несколько шагов побежал.
Не свернул на тропинку, ведущую к пещерам; добежал до края скалы и, оттолкнувшись, с разбега полетел вниз.
Так ведь можно угодить и на камень, подумал уже в полете.
Море и небо перевернулись. Мелькнул закат и погас. Варан пробил собой водную гладь и снова, в который раз, подумал: будто ныряешь в тугой барабан или бубен…
Вода перед глазами немножко замутилась – это смывалась кровь.
Он повисел, отдыхая, в вихре пузырьков. Потом, сильно ударив ногами, пошел на поверхность. Отдышался и огляделся; скала нависала стеной. Высоко в небе покачивались кроны шиполистов.
Отсюда на сушу был один только выход – маленький сквозной грот, который можно было найти, только зная приметы. Варан & последний раз оглянулся на солнечную дорожку—и нырнул в темноту.
…Он подстережет их! Они непременно поплывут здесь, возвращаясь к змейсовому стойлу. Он спрячется в воде, в тени, и услышит их разговор…
…Позорище. Отвратительно. Подло.
…Так что же, сидеть на камне, как статуя Императора, и дожидаться голубков?
Он не успел ничего решить. В глубоком гроте послышался голос Нилы. Звук искажался, многократно отражаясь от стен и воды, но уже через несколько минут Варан смог различить слова:
– Круча! Н-но! Пошла, хорошая, Журбинушка, пошла!
Еще было время спрятаться.
Вода в пещере заходила волнами. Из темного узкого хода показалась Журбина; она шла, высоко подняв рогатую голову, из широких черных ноздрей вырывался водяной пар. Варан не думал, что ему так приятно будет снова увидеть склизкую чешуйчатую тварь.
На спине у Журбины сидел горни в куртке и штанах из кожи сытухи – такие продают на базаре приезжим «на память». Длинные мокрые волосы наездника прилипли к голове. Это был его могущество Императорский маг Круглоклыкский, горни Лереаларуун, или как его там. И он без всякого удивления приложил палец к губам; из темноты показались Кручина со всадницей. Варан сидел на мокром камне, скорчившись, как больная жаба.
– Ой! – только и сказала Нила. – Как?!
Варан не смотрел на нее. Смотрел на мага; тот снова казался с виду едва ли не ровесником – лет девятнадцать от силы. Подмастерье…
Змейсихи тоже заметили его. Забили хвостами; Журбина, неся на спине мага, подплыла совсем близко.
– А это мой помощник, – Нила улыбнулась магу. – Варан… Вот только не знаю, как ты сюда?..
– Со скалы прыгнул, – сказал Варан. – Поднырнул… Зависла коротенькая пауза.
– Я думал, вы давно вернулись, – зачем-то соврал Варан. Нила смотрела на него с подозрением.
– Садись, что ли…
И протянула руку.