Варанаси.
Варанаси
Светает. Уже зажжены первые костры. Ветер несет по гхатам запах горелой плоти и кислый пепел попадает в глаза. Одноглазый перевозчик назначает свою цену, и лодка, отчалив, направляется к безжизненной пустоши противоположного берега. Вот вскоре качаемый волной, несомый течением минуем серый буй маленького обнаженного вздутого чрева. Голова глубоко погружена в воду, а над поверхностью высоко задраны культи объеденных рыбою ног. Берег -потрескавшаяся пепельная глина. Островки высохшего ила и щетины ломкой и колючей мертвой травы. У самой воды в чавкающей жиже ошметки полиэтиленовых пакетов и погребальных одеяний. Валяются бамбуковые палки - остатки финальных паланкинов. На одной из них глубоко насажен красноватый череп. Еще один стоит чуть поодаль, устремив на реку и город пустые глазницы. Немного ниже, лишь наполовину выброшенный на берег, труп молодой женщины. Выпроставшиеся из-под яркого цветного шитого золотом савана желтеют обнажившиеся кости ног. Обнаженная грудь, напротив - под жарким солнцем спеклась в сморщенную коричневую корку с дыркой соска. Голова неестественно вывернута и лицо направлено все туда же - на ступени и храмы по-прежнему полного непостижимой жизнью священного Бенареса, и колышутся водою недлинные черные волосы, наросшие у дна белесой тиной. Триста шагов по течению. Появляется песок. Практически пляжи. Толпы индийцев, прибывшие семьями, а то и целыми деревнями, совершают ритуальные омовения, просто купаются и греются на песке. Под небольшим дощатым навесом готовится чай на зеленоватой речной воде. Варанаси -город-муза поэтов декаданса. Помои стекают по каменному кружеву и барельефам танцующих фигур. На стенах дворцов сушится коровий навоз. Дальние отпрыски великих фамилий, заложив камнем окна,ведут убогое существование торгуя гашишем и опием. Но я люблю. Как-то люблю это место. Город, живущий в понимании естественной круговерти бытия: где невдалеке от костров прачечные столы, детские курсы по плаванию. Чуть выше по ступеням у отроков турнир по крикету. На горячем от огня камне, едва сметён пепел, может начаться праздник и заиграть оркестр. Всякий раз этот город затягивает меня. Я видел его изнутри, не раз именно здесь отдав чайханщику последнюю рупию. Жил на гхатах, питался с нищими бесплатным подношением, да в круге садху прикладывал ко лбу горячий чолим. И виделось, что много более убоги эти в шортиках с камерами.