Атом вскочил на коня.
– Время! – крикнул он Амазаспу и Аршавиру и на всем ст:гку вре?ался в ряды полков Нершапуха и Хорена.
– Куда это, куда?! – с угрозой стал он размахивать мечом. – Назад, бессовестные, назад!
Воины, охваченные то жаждой боя, то мыслью о спасении, беспорядочно метались взад и вперед, кидаясь из стороны в сторону. Малейшего повода было довольно, чтобы вызвать панику, и тогда погибло бы все.
Полки Нершапуха и Хорена разбились, часть воинов пыталась рассеяться, но Атом молнией носился повсюду.
– Назад, назад, в ряды! Построиться!.. – кричал он. Вид его был ужасен.
Войско стало успокаиваться и строиться и, наконец, повернулось лицом к врагу.
Смешавшись с персами, отбиваясь от них, вырвались из окружения остатки регулярных полков и ополчения. Здесь были Саак и Аракэл. Они бросились к войску.
– Как, бежать хотите, негодяи? – заорал Аракэл. – Да я вас… – И он начал наносить удары мечом направо и налево. Один за другим воины подхватили крик:
– Назад! Назад! Стройся…
Этого и ждал Атом. Уловив момент, он привстал на стременах и подал оглушительную команду:
– За мной!.. Вперед!
И погнал коня в самую гущу. Его бойцы понеслись за ним. Персы отхлынули. Армянские воины повторили удар. Персы остановились было, но опять поддались под новым ударом. Армяне поняли тактику своего командира: попеременно удар и отход.
Началась мучительная, затяжная битва. Оборачивались к врагу, ударяли и отходили. Вновь ударяли и вновь отходили.
Появился Нершапух.
– Погиб?!
– Погиб… – холодно и горько подтвердил Атом.
Амазасп молча плакал. Аршавир отвернулся, чтобы никто не видел его слез.
Все спуталось: и бились и шли; узнавали, что погиб такой-то, пал такой-то, и продолжали биться в каком-то ксступлснии и уже не разрешали себе искать своих блигких. Никто не спрашивал о Старшей госпоже, о других женщинах и девушках. Так и осталась неизвестной судьба многих из них.
Спасался армянский народ. Что значит в сравнении с этим судьба отдельного человека?
Армянский народ в нечеловеческом напряжении совершал почти немыслимое – он спасал себя… Страшно и беспощадно было это напряжение, но оно имело высокую цель: спасение народа. Кровь Вардана, кровь Вардананка сделала спасение возможным.
Атом, Аршавир, Амазасп время от времени оглядывались на пройденный путь, вспоминая смельчаков, которые прошли здесь, чтоб обеспечить победу…
Вот и часовня, в которой осталась Старшая госпожа. И – о ужас! – она сама!.. Она выбежала навстречу отступающему армянскому войску с распущенными косами, босая, с искаженным тревогой лицом. Напрасно пытались монахи удержать ее. Но сердце матери Спарапета уже чуяло, что произошло. Воины проходили, опустив головы, Атом не приказывал остановиться.
Мать Спарапета взглянула на него. Упав на колени, она посыпала голову пеплом и хрипло выкрикнула:
– Черный ворон прокаркал над домом Мамиконянов!..
– Была б жива страна Армянская, Старшая мать! – отозвались воины. – Была бы жива страна Армянская…
– Да будет жива она кровью моего Вардана, кровью воинов, давших обет, пусть она будет жива! Живите, дети мои!.. – И с силой ударив костлявой рукой по земле, она схватила горсть земли, швырнула в сторону врага, но вдруг покачнулась и упала ничком: скорбь и переутомление сразили ее.
Атом соскочил с коня, наклонился и поцеловал серебряные волосы старой женщины. Не дожидаясь приказа, воины уложили тело матери Спарапета на длинный щит и четверо сильных бойцов понесли ее…
– К грядущим битвам! – призывал Атом, и в грозном его голосе звучало: «Мы победим!..»
И войско начало проникаться верой, надеждой.
– К грядущим битвам! – восклицали овладевшие боевым искусством Аракэл и Саак; их отряды уже слились с регулярным войском, сражались с еще большей силой, с еще большей ярсстью.
Крестьянские отряды были уже внушительны своей численностью. Регулярное войско тянулось к ним. согревалось их горячей верой.
Веру в силы вливала страна. Сопротивление народа разворачивалось и росло; на персидское войско сыпались удары со всех сторон; персов били днем и ночью. Армяне выматывали врага, разбивали его на части, тащили его в горы и ущелья, не давая ему ни отдыха, ни срока.
Тащились вслед за армянским народом Нюсалавурт, Доврэдж, тащились Михрнерсэ, Пероз, Вахтанг, могпэты, а также Васак со своими изменниками.
Правда, раненый зверь упорствовал в своей погоне за армянами. Он лазгал и гремел оружием, рычал, он трубил хоботами своих боевых слонов, ржали тысячи его коней. Он двигался по-С °дно. Но он не в силах был победить. Призраком, иллюзией была его победа: уничтожалось персидское войско, оно уплывало из рук.
Начиналась длительная затяжная борьба.
Обливающееся кровью армянское войско ценой великих жертв, вызванных черной изменой, закладывало в этой борьбе основы своей грядущей победы.
На пути мучительного преследования армян гонец с приказом Азкерта догнал Михрнерсэ и Нюсалавурта: «Покончить немедленно с армянскими делами и поспешить в Пайтакаран, чтобы противостоять гуннам, ворвавшимся через разрушенную Чорскую заставу…»
Между Михрнерсэ, Перозоы и другими персидскими вельможами, которые устали преследовать армян, и Васаком с остальными князьями-изменниками начался ожесточенный спор:
– Кто допустил, чтобы Вардан заключил договор с гуннами?
– Кто скрывал силы армян?
– Почему не предупредили царя царей?
– Кто был причиной поражения?
– Кто должен отвечать за все?
Михрнерсэ… Нюсалавурт… Васак…
Они спорили, оскорбляли друг друга и злобно грозили:
– Будут тебя судить!.. Ответишь!..
А военные писари перечисляли им потери:
– Из высшей знатн – девять вельмож… Три-четыре тысячи войска отборного… Убитых до сорока тысяч… Сколько окажется раненых? А у армян из знатных всего тысяча человек да десять – пятнадцать тысяч простых воинов…
– Кончай с армянскими делами, выступай в Пайтакаран!.. – рычал в ярости Нюсалавурт. – Кончай! …Артак смотрел вдаль, оглядывался кругом – и его взгляд падал на тех, кому судьба предназначила выжить и поведать о том, как все произошло. В рядах сражающихся он видел упорного и настойчивого Нершапуха, стойкого Амазаспа, скорбного азарапета, обновившего свои былые силы, Аршавира, дышащего надеждой, бодрого…
А вот и Езник, Гевонд и Егишэ, мудрый, вдохновенный. Артак слышит голос Егишэ, слышит, как он рассказывает:
«…Из рода Мамиконянов храбрый Вардан; из рода Хорхоруна мужественный Хорен; из рода Палуни доблестный Артак; из рода Гнтуни дивный Тачат; из рода Димаксэни мудрый Амаяк; из рода Каджберуни чудесный Нерсэ; из рода Гнуни юный Ваан; из рода Энцайни правосудный Арсен; из рода Срвантцян просвещенный Гарегин… …И знатные жены страны Армянской, в неге и роскоши взлелеянные, и крестьянки бесстрашные и выносливые… И весь народ армянский, присягу принявший…»
Внимал Артак, вспоминал близких, любимых, тысячи погибших – знакомых и незнакомых, и, словно во сне, продолжал сражаться рядом с теми, кто остался в живых, – ему надо было облегчить сердце.
А из гор и полей страны Армянской группами и в одиночку, иногда и многочисленными отрядами приходили крестьяне, вооруженные чем попало, приходили бесконечно и бессчетно и пополняли сражающиеся воинские части. И чем дальше, тем больше закалялись бойцы и становились упорными, грозными и бесстрашными.
Так проходили дни, годы и века…
Одинокий могильный холм охраняет вечный покой погибшего воина.
Говорят, там покоится прах Вардана.
Трудно сказать, верно ли это. Но в прозрачной тишине поля изредка слышатся гортанные переливы протяжной мелодии. Иногда это поет монах, иногда одинокий путник, иногда группа путников. Но они поют свою мелодию, только когда они проходят по Аварайрскому полю: это песня вековой давности, посвященная Вардананку.
В этой неумирающей песне запечатлено бессмертие Вардана и Вардананка.