– Ну зачем спрашивать?.. Она больна, – ответила вместо Анаит мать.
Он задумался, затем вновь обратился к жене:
– Когда же она поправится?
Жена, очевидно, привыкшая к его странностям, ответила:
– Не знаю, увидим… Отец обратился к Анаит:
– Ты сама мне скажи, когда ты поправишься?
– Не знаю, отец, – слабо и грустно отозвалась Анаит – Как это не знаешь – Не в моей воле болезнь моя.
– А в чьей же?
– В божьей воле.
– Мне нет дела до бога! – гневно возразил отец Анаит. – Поправляйся, слышишь?! Чтоб к завтрашнему дню ты была здорова! – И он обратился к старухе:
– Приступай к заклинаниям!
Старуха с таинственным видом достала из за пазухи завернутые в тряпицу засушенные травы и цветы и, осыпая ими ложе Анаит, начала нараспев свои заклинания:
– Сыплю розы – розой тебе расцвести!.. Лилией, жасмином, нарциссом! Боль твоя – как трава засохнет, как лист опадет. Сердце твое зацветет!
Затем, достав какую-то лепешку, она большим пальцем отковыряла кусочек:
– Вот вороний жир, вот толченая тигровая кость. Покушай – и пройдет твоя болезнь.
Анаит не взяла протянутого ей кусочка.
– Бери! – приказал отец Анаит знала непреклонный нрав отца, – взяла и через силу проглотила.
– Сандарамета велением, дэвов волхвованием, боль твою – ветеркам, от ветерков – морю, морю – ее поглотить, бездне – выпить. Да сгинет бесследно и безвозвратно боль твоя!..
Отец с нетерпением и тревогой ждал действия снадобья.
– Ну, полегчало? – справился он – Полегчало, батюшка! – отвечала Анаит, чтоб избавиться от дальнейших расспросов.
– Ну смотри же, завтра едем домой!
Анаит, с ужасом взглянув на него, побледнела, но промолчала, не смея прекословить суровому отцу.
Отец вышел. Мать с нежностью обняла Анаит, шепнула:
– Не дам увезти тебя, не бойся! Сама слягу и притворюсь больной, заставлю отложить отьезд.
– Как ты себя чувствуешь, Анаит? – ласково обратилась к больной вошедшая в опочивальню молодая женщина. Она казалась старше Анаит и Астхик. Ее гордая осанка говорила о том, что она знает свое значение в доме.
– Хорошо, сестрица, – ответила на ее вопрос Анаит.
– Поправляйся же, поправляйся скорее, чтоб быть здоровой, когда приедет мой супруг. Он не простит нам, если застанет тебя в постели.
Анаит задумчиво улыбнулась, печально глядя на княгиню.
– Ах, сестрица! Я боюсь – не поправиться мне! – со вздохом проговорила она.
– Нет, нет, выздоравливай скорей, бога ради! – повелительно сказала та.
Супруга князя Рштуни привыкла говорить со всеми повелительным тоном, даже когда хотела проявить нежность. Она была похожа на Анаит, но полнее и величавее ее.
– Смотри же, Анаит, выздоравливай, – я повезу тебя в Аштишат! – повторила она, уже выходя из опочивальни.
Встала и мать, ласково пригладила кудри Анаит и вышла вслед за старшей дочерью. Удалилась и старуха.
– Анаит, подойди к окну, хотя бы ненадолго, – попросила Астхик.
Анаит устало глядела на сестру, молящим взглядом отклоняя предложение.
– Нет, нет, подойди – увидишь, тебе легче станет, – настаивала Астхик.
Она подбежала, обняла Анаит. С ее помощью больная встала, подошла к окну и опустилась на скамеечку.
Перед ее глазами открылось глубокое, как пропасть, ущелье, тянувшееся до самого Бзнунийского моря. Со дна ущелья полз наверх туман, похожий на белоголового дракона, пригретого первыми лучами солнца. Унылая дорога терялась в скалах. В глубине небес, словно далекое облако или столбы пыли, проступали горы. Там… там находился он, ушедший, затерявшийся вдали! Он забыл Анаит, перестал ее любить и ушел далеко-далеко, к прекрасным девушкам других краев… – Далеко-далеко!.. – вслух проговорила Анаит.
Астхик обняла сестру и, склонив голову ей на плечо, мечтательно устремила взор на далекие горы.
На персидском плоскогорье было еще довольно холодно. Хосров с Кодаком и Гютом верхом пересекали песчаные степи. От скуки и усталости они молчали; каждый из них перебирал в уме козни, которые ковал против другого. Это как бы укорачивало долгий путь. Сладостна была надежда на то, что в некий счастливый день через труп поверженного соперника придет удача.
Трудности сделались еще более ощутимы после того, как стало известно, что незачем ехать в Тизбон: Азкерт выехал в область Апар, граничащую со страной кушанов. Стало очевидно, что и азарапет будет там; приходилось поворачивать в Апар.
Холодный дождь сек путников, на свинцово-сером небе не было ни малейшего признака прояснения. Промокший Кодак, который пустился в путь еще не оправившись после болезни, весь посинел и дрожал. Ежились также Хосров с Гютом. Усталые кони с монотонным хлюпанием вытаскивали ноги из мокрой земли. День близился к концу, холод усиливался, к дождю стал примешиваться снег.
В стороне показалось какое-то здание, похожее на обломок скалы. Это был караван-сарай. Измученные путники оживились при виде его.
Над крышей вился тонкий дымок, но ветер тотчас же разрывал его в клочья.
– Остановимся здесь, – сказал молчавший весь день Хосров и приказал телохранителям позаботиться о ночлеге Двое телохранителей выехали вперед. Когда Хоеров с Гютом доехали до караван-сарая, хозяин и слуги вышли приветствовать их.
– В добрый час пожаловали! – говорил пышноусый, низкорослый толстяк, хозяин караван-сарая, с трудом сгибая заплывшую жиром шею.
– Приготовь помещение, и быстро! – приказал Хосров.
– Слушаю! – вновь склонился перед ним хозяин. – Пожалуйте в дом!
В караван-сарае Хосров приказал подать обед. Накрыли стол, и путники стали жадно утолять голод. Хозяин, стоя на коленях, отдавал распоряжения слугам, и те приносили одно блюдо за другим. Горевший в углу на жертвеннике священный огонь бросал живой и мягкий свет. Хотя в стене было пробито отверстие, во легкий дымок стелился и в помещении.
– Кто еще есть в караван-сарае?
– Подчиненный азарапета, – отвечал хозяин. – Направляется в Армению.
– Его имя?
– Вшвасп.
– Когда он призовет тебя, сообщи ему, что здесь остановился проездом из Армении посланный с указом Михрнерсэ.
– Будет исполнено.
Еда оживила и согрела путников. Началась беседа. Хозяин вышел, чтобы исполнить распоряжение Хосрова, и вскоре вернулся с сообщением, что Вшнасп просит пожаловать к нему. Переждав немного, Хосров направился к Вшнаспу.
Кодак загорелся:
– Как бы нам узнать, зачем он направляется в Армению?
– Или о чем они сейчас беседуют? Несомненно, он попытается очернить марзпана, проклятый перс!
– Когда он вернется, отвлеки его беседой, а я пойду к этому Вшнаспу и выпытаю у него всю правду.
– Как ты думаешь, зачем он едет в Армению? – спросил Гют.
– Чтобы узнать, что делает марзпан.
– Марзпан? А не Деншапух?
– Нет, именно марзпан! Деншапух сделал промах и лишь вызвал раздражение. А марзпан положил начало вероотступничеству.
Хосров вернулся не скоро. Его рассерженный вид свидетельствовал о том, что ему пришлось выслушать от Вшнаспа не особенно приятные вещи.
– Повелитель разгневан, что ответ на указ Михрнерсэ запоздал. Он ищет виновных…
Это объяснение Хосрова показалось Кодаку подозрительным. Он решил, что здесь что-то кроется неладное. Поэтому, когда Хосров уселся, Кодак вышел под предлогом головной боли и направился к хозяину караван-сарая.
– Если ты устроишь мне свидание с Вшнаспом, любезный, я оставлю тебе моего запасного коня.
Хозяин встал, хотя и не поверил обещанию.
– Сообщи, что посланный марзпана желает видеться с ним наедине.
Хозяин ушел; немного погодя он вернулся и пригласил Кодака к Вшнаспу.
Кодак со смиренным видом вошел в занимаемые Вшнаспэм покои и у двери преклонил колена. Вшнасп сделал ему рукой знак подняться, но он остался на месте и лишь присел на корточки.
– Государь, я счастлив, что встретился с тобой! – начал Кодак. – ты знаешь, несомненно, о злосчастном и своевольном ответе нашего духовенства и князей…
– Знаю! – отрезал Вшнасп, круглолицый, крупноглазый, неприветливый, даже суровый на вид юноша. – Куда же вы направляетесь сейчас? Навстречу ярости царя царей?..