– Это страна царя царей!
– Зачем же вы разоряете село, раз оно принадлежит царю царей?! – гневно возразил старшина. – Марзпан от меня потребует свой налог. Какой же ответ я дам ему?
– Ответ ты дашь Деншапуху. Война сейчас, поймите это!
Поняв, что сборщик просто грабит село, старшина созвал людей марзпана и распорядился отделить причитающийся марзпану налог.
Услыхав об этом, крестьяне переполошились:
– Что ж, а нам с семьями в воду бросаться?! Все собрались вокруг старшины.
– Хоть ты над нами сжалься! Сжечь село собираетесь, что ли?!
– Не могу, маргпан повесить меня прикажет, – отмахнулся тот и обратился к армянским сборщикам:-Отделите налог марзпана!
Между персидскими и армянскими сборщиками началось дикое соревнование в ограблении крестьян. С лихорадочной поспешностью таскали все, что попадалось под руку, стараясь опередить друг друга.
Село наполнилось воплями, криками. Женщины и дети метались взад и вперед, призывая на помощь. Аракэл подошел к персидскому сборщику:
– Сколько же мы должны платить? И марзпану, и царю? Сборщик рассмеялся:
– Что еще вам делать, если не платить дань?
– Марзпан отбирает, ты отбираешь… Что же будет с крестьянином?
– Крестьянин – что мышь: сколько ни отбирай, он себе в норку опять натаскает!
Аракэл умолк, мрачно задумавшись, и опустил голову. Воин-перс толкнул его концом копья, требуя, чтоб он продолжал перетаскивать мешки. Аракэл обернулся, злобно взглянул на война и пошел к своей хижине. Выйдя с тяжелым мешком на спине, он со стоном побрел к площади. Жена его, стоя перед хижиной, вопила по-армянски:
– Да чтоб он подох, этот царь! Сколько раз ему платить? Разве дань весной берут? Да и марзпан у них научился: чего они не доделали, то он доканчивает.,. Смерти нашей, что ли, они хотят?
Сборщик перс со смехом спросил:
– Что говорит эта женщина?
– А что ей говорить? Не хочет платить, – объяснил командир отряда.
– То есть как это она не хочет? Кушаны близко. Войску хлеб нужен. – И с новым взрывом смеха он прибавил:- Это еще ничего! Скоро их самих возьмем! Будут для войска на своем горбу всякую кладь таскать, – вьючный скот у нас погиб.
При этих словах персидские воины начали гоготать, поглядывая на Аракэла. Жсна снова накинулась на него с бранью:
– А ты чего вес им отдаешь? Что ж, нам-то всей семьей помирать?
Аракэл не обращал на нее внимания. Жена схватила его за Руку:
– С тобой я говорю. Или ты не слышишь?
– Убирайся! Не то хуже будет!.. – прорычал Аракэл и вошел в хижину.
Воины, пересмеиваясь, последовали за ним. Когда Аракэл выходит с мешком на спине, один из воинов начал покалывать его сзади копьем, как подгоняют скот. Аракэл со стоном бросил мешок наземь и остановился, чтоб отереть пот и перевести дыхание. Воины торопили его, подталкивая концами копий, Аракэл медленно зашагал дальше.
– Но-но! – подтолкнул его снова один из воинов.
Сдав мешок сборщику, Аракэл отер пот со лба и снова молча повернул в свою хижину.
Его односельчане, уже покончившие со своей работой, скрестив на груди руки, бледные, молчаливые, следили за всем происходящим.
Вот Аракэл вышел с пустым мешком в руках и швырнул мешок наземь.
– Ну вот, теперь все дочиста обобрали! Оставили нас голыми и голодными… Чего еще вам надо? Говорите! Один из воинов со смехом отозвался:
– Найдется еще что-нибудь!.. Неси!
– Что найдется? Может, мясо мое возьмете?! – огрызнулся Аракэл. – На, бери!.. – И он выпятил обнаженную грудь.
– Война, милейший! Всем надо чем-нибудь пожертвовать, – бесстыдно ухмыльнулся сборщик.
– Потух очаг наш, Аракэл! – запричитала старая крестьянка и, присев, начала бить себя по коленям.
Аракэл шагнул вперед и крикнул односельчанам:
– Что очаги у нас в домах потушили – это еще можно стерпеть! Но смотрите, чтоб они душу нашу не осквернили!
– О чем это собака лает? – злобно насторожился сборщик.
– О чем лает?! – ответил ему в гневе Аракэл. – Я не лаю! Еще не поднял головы крестьянин!..
Он переждал миг, и вдруг глаза у него сверкнули яростью.
– Так ты лая хочешь? Получай же! – задыхаясь, хрипло взвизгнул он и, кинувшись к сборщику, с такой силой ударил его ногой в грудь, прямо в сердце, что тот упал мертвый.
Аракэл вырвал копье у воина и пронзил первого накинувшегося на него перса. Крестьяне растерялись. Некоторые подались назад, другие присоединились к Аракэлу, начали избивать персидских воинов дубинами и забрасывать камнями.
Женщины подняли крик, собирая разбежавшихся детей. Одни начали помогать мужьям, другие растерянно застыли на месте, не зная, что делать.
– Беги, Аракэл!.. Спасайтесь, ребята! – послышались голоса сельчан.
Аракэл оглянулся. Неподалеку стояли на привязи кони людей марзпана. Аракэл бросился туда, вскочил на коня и пустил его во весь опор в горы.
Персидские воины, опомнившись, принялись хватать и избивать разбегавшихся крестьян. Нескольким крестьянам удалось вырваться. Они кинулись бежать туда же, куда ускакал Аракэл, – в горы.
Остальных крестьян персы сперва зверски избили, а потом заставили снести все отобранное зерно во двор монастыря и оттуда – к берегу Аракса; все награбленное было перевезено в Персию.
Горизонт замыкала волнообразная линия Сюнийских гор.
На вершине крутого утеса грозно чернел замок, похожий на расправившего крылья орла. Прямо перед замком зияла пропасть. Река, бурлившая на ее дне, рассекала Сюник на две части, постепенно теряясь в лабиринте дальних ущелий.
В оврагах лежали еще снег и лед, а на солнцепеке капало со скал; чернела освобожденная земля. Весна уже дохнула теплом.
Стоял солнечный полдень. В той части замка, которая нависала над пропастью, перед широким окном в кресле резного дуба сидел немолодой мужчина.
Черные, блестящие, словно агат, волосы крупными завитками спускались ему на затылок, свисали на золотисто-смуглые щеки. Маленькая вьющаяся бородка была похожа на гроздь черного винограда. Длинные брови оттеняли выпуклый упрямый лоб. Сверлящим взглядом смотрели умные, проницательные глаза, губы были тесно сжаты.
По плащу персидского образца, остроконечной шапке и обуви с загнутыми носками его можно было бы принять за перса, если б не пергаментные фолианты, лежавшие в нише, и не молитвенники с инкрустированными крестами на серебряных и золотых переплетах.
У ног его на узорном ковре лежали пергаментные свитки, которые он неторопливо перебирал, по очереди просматривая, откладывая в сторону и вновь возвращаясь к некоторым из них.
Вот он негромко хлопнул в ладоши. Вбежал старик, также в одежде персидского покроя, и, подобострастно склонившись, остановился у порога. Это был дворецкий.
– Вернулся Кодак?
– Вернулся, государь марзпан, – ответил дворецкий. – Я не осмеливался помешать тебе…
– Пусть войдет!
Старик удалился.
Марзпан рассеянно посмотрел на дверь, на продолжавший колыхаться черный занавес и задумался. Он поднял вопросительный взгляд лишь тогда, когда в комнату вошел тот, кого он ждал.
– А, это ты? – задумчиво произнес он.
– Желаю здравствовать тебе, государь марзпан! – приветствовал его вошедший. Кланяясь до земли, он прошел вперед и поцеловал марзпану руку.
Это был старик, присутствовавший при том, как персы взимали дань.
– Рассказывай, – вымолвил марзпан спокойно и мягко.
Вошедший, которого марзпан назвал Кодаком, отступил, пятясь к двери, и присел на корточки у порога.
– По повелению твоему я вернулся из Тизбона по Артазской дороге…
– В Арташате был? – нетерпеливо прервал его марзпан. – Что там делает католикос?
– Он собирает духовенство.
– Когда сообщили Спарапету?
– Немедленно! Ему была переслана копия указа.
– Как же иначе? Ведь он властелин!.. – усмехнулся марзпан. – А князья собираются в Арташат?
– Выехали, едут.
– Что у них в мыслях?
– Намерены сопротивляться.
Марзпан встал и мерным, сдержанным шагом заходил по комнате. Подойдя к окну, он вздохнул и молча остановился. В глазах его отражались глубокая печаль и затаенная горечь. Он долго глядел в окно, словно надеясь, что утесы ил и ущелья ответят на гнетущие его вопросы. Видимо, очень уж горьки были эти вопросы, не в первый раз они возникали. Но как всегда, не находя ответа, везде видя перед собой глухую стену, он с безнадежным жестом обернулся к Кодаку: