— Они уже никогда полностью не восстановятся от пережитого, — почему-то подумалось мне, — намного гуманнее было бы их сейчас пристрелить. Я отогнал эту мысль и ударил в лицо вздумавшего опять встать Михаила. Его можно образумить лишь силой.
— Прекрати сейчас же! Через минуту Дима разожжет костер, и мы станем есть как нормальные, цивилизованные люди, а не как оборванные дикари.
Из носа у него текла кровь, но он не обращал на нее внимание, сглатывая слюну, смотрел на окровавленную тушу лося. Волки убили его прямо перед нами, и мясо было почти не попорчено. Молчаливую Машу долго уговаривать не пришлось, не знаю, что пережила она в плену у орков, но при виде крови на лице Миши она сжалась на земле и закрыла лицо руками. С большим трудом мне удалось ее успокоить, и сейчас она смотрит вроде как разумно, но темные глаза неотрывно следят за каждым движением орудовавшего ножом Димы. Он как раз срезал лосю ногу…
— Вардес, поглядывай на всякий за волками, мне что-то показалось вон за теми деревьями, — сказал Дмитрий, не отвлекаясь от работы.
— Ну, так пальни по ним.
— Чего патроны лишний раз тратить? Путь до людей, возможно, совсем не близкий.
— Ты прав.
Вслед за Машей я засмотрелся на сдирающего шкуру с ноги лося, крепкого и на вид уверенного в себе парня. Из всех нас Дмитрий был самым психологически подготовленным к подобному испытанию. Да, он тоже боялся, бледнел от приближающихся шагов в темной пещере, но держался, возможно, лучше меня. Может быть, это связано с тем, что он отдал право принимать решение, как он считал, более сильному и опытному лидеру. Возможно, мысленно воздвиг меня в ранг супергероев или тех магов, которых не один раз видел в агентстве…. А увидев, как я принес кому-то в пещере в жертву тела орков, и как эти твари едва ли не просили у меня прощения, он стал верить в меня, как в бога. Говорят, что искренне верующий в Бога, не испугается и самого дьявола…
Несмотря на то, что мясо было неподсоленным, готов был поклясться, что никогда не ел ничего вкуснее. На сочащееся жиром мясо все набросились с жадностью, но только Михаил казался похожим на животное. Кусок обжег ему пальцы, смачно упал на землю. Программист бросился на четвереньки, и даже не подумав очистить его от грязи, стал есть, едва не давясь. Съев по куску, я запретил больше резать окорок. После трехдневной голодовки переедать — смертельно опасно.
Бывший программист пытался возмущаться, но наткнувшись на свирепый взгляд Дмитрия, испуганно замолк. Маша, доев свою порцию, уставилась в огонь. Дима перевел взгляд на меня, бросил как бы невзначай:
— Вардес, отойдем, я кое-что тебе покажу.
Заинтригованный, я прошел за ним. Отойдя от костра на почтительное расстояние, он горячо заговорил:
— Вардес, они обуза, — рукой он указал в сторону бросившегося на мясо Михаила и тупо на него смотрящую Машу. — Вардес, я их убью и сделаю им одолжение. По крайней мере, не будут мучиться сами и не задержат нас.
Я смотрел на него шокировано:
— Опомнись, Дима, что ты такое говоришь?!
— Вардес, ты не хуже меня знаешь, что, если мы потащим по диким землям сумасшедшую девушку и это ничтожество, мы, скорее всего, погибнем все. Без них больше шансов выжить…
— Прекрати! Я не хочу об этом даже думать! — выкрикнув это, я зашагал к костру.
На отчаянные попытки Димы меня остановить попросту не обращал внимания.
Вырвав изо рта Михаила окорок, я с силой забросил его в кусты. Там раздались короткая возня и хруст дробящихся в мощных челюстях костей. Стая была совсем недалеко, залегла в кустах, преспокойно дожидаясь, когда люди, наконец, уйдут.
Я не стал испытывать их терпение. Приказав Дмитрию отрезать бедро лося, ремнями привязал его к спине вяло отпирающегося Миши.
— Ничего, отойдем подальше и скоро заночуем, — приободрил я.
Дима срезал пару кусков поменьше, но слыша ворчание волков, я его поторопил:
— Идем, Дмитрий, у нас нет времени.
— Так точно, Видящий, — сказал он, разве что не вытягиваясь в струнку.
И все же прошло более трех часов напряженного пути, прежде чем я, успокоившись, разрешил разбить лагерь. Лагерь, пожалуй, громкое название: измотанные люди упали там, где остановились. Лучше всех опять же показал себя Дмитрий. Вместо того, чтобы как все, сидя переводить дух, принялся отвязывать ногу лося со спины обессилившего Миши, а затем собирать по округе средь бесконечных елей сухие поленья для костра.
Вдоволь наевшись, я сам не заметил, как заснул, даже сквозь сон подсознательно надеялся, что Дмитрий не забудет о ночной вахте и разбудит меня перед тем, как сам вырубится.
Наверно, если бы я так не нервничал и хоть немного расслабился, разум бы не стал выдавать мне такой дурацкий сон: ночь окружила трех крепко спящих людей.
Девушке снится кошмар, она пытается отодвинуть прядь упавших на лицо волос, размахивает руками и тихо стонет сквозь сон. Даже через опущенные веки видны сумасшедше бегающие радужки глаз.
Худой парень в рваной темно-красной футболке спит как убитый. Ему пришлось несколько часов тащить на себе тяжелый груз, даже сейчас видно, как дрожат от напряжения тощие мышцы ног.
Крепкий парень в изодранном костюме положил пистолет на колени и время от времени подбрасывает хворост в костер. Ночь не была холодной, но освещаемый костром круг под напором тьмы становился все меньше. Даже деревья поблизости казались уже застывшими в темноте великанами-людоедами. И стоит костру хоть на мгновенье угаснуть, они кинутся на людей с занесенными дубинами.
А вот спит измотанный свалившимися обстоятельствами парень, выглядит лет на двадцать пять, но несмотря на молодость часовой у костра временами бросает на него уважительно-боязливые взгляды. Так новобранец смотрит на сержанта. Главное, не разозлить глупыми вопросами, беспрекословно подчиняться, ну, и, конечно, постараться быть полезным. А сержант, матерый волк, выведет его из под обстрела и невредимым доставит домой.
Этого спящего парня я не раз видел в зеркале, потому что это был я. Как такое возможно — быть сразу в двух местах, я не понимал. Вижу себя со стороны, чувствую дыхание спящего тела, и в то же время дуновение ветерка и немного холодный воздух ощущаются и с другой стороны костра.
— Господи, что же это? — подумал я, но поймал себя на том, что не испытываю эмоций. Но, скорее всего, этому обстоятельству был рад, ведь видеть себя со стороны, наверно, не самое приятное чувство.
Значит, я дух? Призрак? Астральная оболочка. Эктоплазма. Какая в сущности разница? Я, наверно, могу вернуться сейчас в собственное тело, но зачем мне это?
Меня невидно — неслышно, никто не тронет. Можно пройти сквозь лес, разыскать людей, посмотреть, что за мир вокруг.
Огляделся, чтобы понять, куда лететь, и чуть машинально не выругался: где-то за деревьями, в той стороне, откуда мы шли, в небо поднимался столп красноватого света.
Свет, поднимаясь с земли, словно копьем пронизывал чернеющее небо, уходя в космос и рассеиваясь там, как в мутном стекле. Откуда-то пришло ощущение, что этот луч не увидит непростой глаз, ни даже глаз опытного мага. Лишь в моем состоянии человек может увидеть… Что?
Сначала медленно, потом все ускоряясь, я летел над черным массивом леса.
Светящийся столб становился отчетливей, но не шире. Через минуту я увидел костры. Племя орков, взявшись за руки, водило вокруг костров безумный хоровод.
Бессвязные выкрики, хаотичные движения. Но этот свет не имеет ничего общего с глупыми танцами дикарей.
Сверху видно, что орочьи шаманы собрались у центрального костра. Старший шаман стоит на коленях, руки распростерты к небу. Широкий столб красноватого света, приближаясь к нему, сужается, словно попадает в невидимую призму. Вместо рассеянного света на центр его лба попадает лишь тонкий луч, очень похожий на лазерный.
Повинуясь наитию, я залетел в светящийся столб и замер. Ощущение такое, будто попал в телефонную линию…. И если я себя ничем не выдам, возможно, о моем подслушивании никто не узнает.