— Все будет еще до вечера, — уверил меня он.
Лейла не знала, как реагировать на свои обновки. Ее распирало двоякое чувство. С одной стороны, повелитель сделал ей подарок, с другой, он просит прикрыть этими тряпками грудь и чресла.
Она странно смотрела на меня. Я понял, что опять не решается обратиться.
— Ты хочешь что-то мне сказать? Говори.
— Мой повелитель, — быстро произнесла она, — тебе не нравятся моя грудь и… и бедра?
— Что?! — изумился я.
— Зачем ты хочешь, чтобы я пряталась в этих тряпках? — спросила она обиженно.
— Неужели я так отвратительна?
— Вот закомплексованная девка…
— Что, повелитель?
— Лейла, я скажу тебе слова, о которых, наверно, придется жалеть, — начал я, набирая в грудь больше воздуха. — Ты, возможно, самая красивая девушка из всех, которых я видел. У тебя шикарная грудь и изумительная попа. Между нами это ничего не меняет, но ты должна знать, что ходить нагишом нельзя. Так не принято среди людей. Ты разве этого не знаешь?
На нее нельзя было смотреть без улыбки. Она хватала ртом воздух, на щеках выступил румянец. В глазах такой восторг и счастье, что я ожидал от нее броска мне на шею.
— Мой повелитель, то, что ты сказал, это правда? — медленно, останавливаясь на каждом слове, произнесла она задрожавшим голосом.
— Ну да, среди людей разгуливать…
— Нет. Я спросила про то, что ты сказал обо мне…
Я улыбнулся ей нежно, по-другому с ней и нельзя:
— Да, Лейла, ты просто прекрасна. Но только не возгордись.
Я впервые видел, как она широко улыбается и даже как будто светится неземным огнем. Белоснежная улыбка удивительно подчеркивает изящные контуры лица, и я едва сдержался, чтобы не придвинуться к ней ближе.
— Спасибо, повелитель, — едва слышно шепнула она. — Я буду хранить эти слова в своем сердце всю жизнь.
Мне стало не по себе. Может, я делаю что-то не то? Эх, где мне найти ответы…
Переодевшись, она стала выглядеть не намного хуже, чем была. Босая, из одежды только широкая набедренная накидка и обтягивающая высокую грудь полоска материи.
Странная одежда только подчеркнула ее формы.
Но по крайней мере, по дорогам и деревням можно идти не таясь. Голая дева вызывала бы, по меньшей мере, удивление. А сейчас вызовет разве что интерес со стороны мужчин. Правда и в этом я был не уверен, так как по-прежнему не имел понятия о нравах и обычаях людей, заселяющих этот мир. В средневековой Европе инквизиция сожгла бы Лейлу только за этот едва прикрывающий срамные места наряд.
А в то же время в Индии ее бы не приняли даже за девушку достойную внимания. Там ценились фигуры толще, этак, раза в два.
Деревней по пути больше не встречалось. А на следующий день я ощутил знакомый запах гниющего болота. Обещанные Лейлой топи распростерлись перед нами спустя час. Сизый дымок испарений возвышается над бескрайними трясинами, но до тумана, как в болотах у Высокой Башни, этому было далеко.
Мы встали у крутого травянистого обрыва, внизу распростерты, покуда хватало глаз, гнилые трясины.
— Тут нет тропы, Лейла, мы можем утонуть. Вдобавок, я никогда прежде не ходил по болтам.
— Мой повелитель, я проведу тебя, — уверенно сказала Лейла.
Сказала с такой уверенностью, что я поверил без какого-либо сомнения. Потом я еще раз вспомнил дорогу магов, проходящую через болота. Я припомнил, как на меня напало чудовище, едва я шагнул на обочину. Берлок…
— Лейла, а берлоки или еще что похуже в этих болотах не водятся?
— Конечно водятся, повелитель. Берлоки устраивают логовища в трясинах, дикие вампиры вьют гнезда, где посуше. Ну и само собой, тут обитают пауки и нечисть.
От таких слов тело вмиг покрылось гусиной кожей, я спросил, стараясь, чтобы в голос не проступила дрожь:
— Что за пауки и нечисть?
— Обычные, каких хватает в любом крупном болоте. А Топи не просто большое болото, его размер измеряется целыми акрами.
— И почему в таком болоте Арайдону понадобился храм?
Она грустно усмехнулась:
— Повелитель, наш бог ведь не сам строил себе храм. Как сказал призрак, во времена Великого Смятения некоторые верующие в Арайдона, спасаясь от истребления, устроили поселение в этих топях.
Я пропустил замечание Лейлы о «нашем боге», но обратил внимание на странность:
— Что-то я не припомню, чтобы дух это говорил.
Она быстро стрельнула на меня глазками и тут же отвернулась:
— Дух пришел вчера ночью, но ты спал.
— И что?
— Я запретила ему тебя будить, повелитель, прости.
— И дух тебя послушался?
— В иерархии я стою выше него… Да и потом, я пригрозила, что разорву его, если вздумает тебя разбудить.
Я мысленно присвистнул, но она склонила обычно высоко поднятую голову так виновато, что я не стал заострять на этом внимание.
— Ладно, а где люди, что строили храм сейчас?
— Зачахли и умерли от болезней. В Топи люди не живут….
— Лейла, я пока тоже человек. Скажу больше, я безоружный, да и неумеющий сражаться человек. Я не смогу справиться с вампирами, пауками и прочими берлоками…. Ты удивлена?
— М… мой повелитель, — сказала она с испугом, — я никогда не сомневалась в твоих силах, и ты возлагаешь на себя напраслину. Ты лучший, ты Великий!
— Лейла, я далеко не дурак, — начал закипать я, — и я не собираюсь умирать лишь из-за того, что ты считаешь меня несокрушимым.
Она упала на колени прямо в болотную грязь:
— Мой повелитель, не гневайся на меня. Я неправильно выразилась, конечно, я глупая. Я должна понимать, что ты уязвим, но… иногда это забываю.
— Ладно, перестань. Но Лейла, я хочу, чтоб ты не забывала, что я хрупкий человек из костей и мяса, и я иногда тоже чувствую страх….
— Мой повелитель, я защищу тебя! — вскрикнула она, словно испугавшись, что я сейчас поверну назад. — Разумеется, как только ты разрешишь, я превращусь в миракла. Буду указывать безопасный путь и защищать тебя. Поверь, со мной в этих болотах не справится никто.
Я поверил.
Поверил и последовал за оборотнем в глубь смертельно-опасных топей. Огромное мохнатое чудовище неспешно пробирается по кочкам, тщательно обходя зыбкую трясину. Время от времени горящие алым глаза впираются в меня, и тогда внутренности пробирает мороз. Волчица шумно принюхивается, то ли не узнавая идущего за ней человека, то ли приглашая плотнее следовать за ней.
Я ступал на казавшиеся такими ненадежными кочки, стараясь идти ровно по ее следам. В конце концов, хоть она на четырех лапах, но весит не меньше пары центнеров. Мы неуклонно двигались на юг, несмотря на то, что иногда упирались в непроходимые, даже для нее, топи. И Лейла молчаливо разворачивалась, делая довольно большие крюки.
Неожиданно она, занеся лапу над трясиной, замерла. Шерсть вздыбилась, глаза, красными фонарями освещающие несколько метров впереди, вспыхнули с удвоенной яростью. Мгновенно развернувшись, оборотень с вздыбленной шерстью и грозным рыком бросился на меня. Разрыв сердца я получить просто не успел.
Одним прыжком перемахнув через меня, вцепилась во что-то позади. Медленно, еще не веря своему счастью, я повернулся, чтобы увидеть, как Лейла рвет и теребит под собой что-то крылатое. Снова отвернулся, присел на мох, переводя дух.
Серый волк слегка меня толкнул, окровавленная пасть уткнулась мне в лицо, ожидая похвал.
— Лейла, ты напугала меня до полусмерти. Пожалуйста, больше так не делай, – дрожащим от пережитого страха голосом сказал я. Чуть придя в себя, оперся ладонью о могучую шею, встал. — Ладно, чем быстрее дойдем до храма, тем быстрее покончим с этим.
Она поднялась, продолжая путь. По-моему, дорогу подбирает больше для себя, там, где серые тяжелые лапы иногда увязали в трясине, я проходил спокойно.
А почему у нее серая шерсть? Она же была серебристая?! Бродя по воняющему тухлыми яйцами болоту, я думал об этом не переставая. Но поняв тщетность попыток разгадать эту загадку, махнул рукой, обещая себе, что позже спрошу у «нормальной» Лейлы.