— Значит, нужно найти чашу и лишь потом твой прах?
— Да, и никак иначе. Как только урна с моим прахом распечатается, божества это сразу почувствуют и непременно начнут меня искать. Я не смогу постоять за себя, и у меня не будет лишней сотни лет, чтобы дождаться, пока возродится тело.
— Где мне найти эту чашу?
— Этого я не знаю. С тех пор, как Четверка меня низвергла в заточение, прошло триста лет. Но наверняка, гребущий каждый под себя горе-бог не позволят теперешнему хозяину чаши хранить столь мощный артефакт у себя во владениях. Я уверен, что по общему договору чаша хранится под охраной в землях смертных. Она копит силы до тех пор, пока все четыре бога не решат, что пришел час ее использовать.
— Так где же мне ее искать? — спросил я, сам не зная почему.
Чаша находится под охраной богов, и уж точно не мне ее добывать. Но почему-то всей душой я хотел помочь этому богу. Я чувствую к нему жалость? Нет. Вину.
Чувство вины. Откуда оно? Чем я мог перед ним провиниться?
Бог остро посмотрел на меня, темные глаза из-под шлема словно пронзили душу насквозь. Чувство такое, что читает в ней даже самые сокровенные мысли.
— Я не знаю, где ее искать. И не буду рисковать, узнавая. Если хочешь мне помочь, ты должен найти ее сам, — строго заговорил он.
Интересно, почему бог скрывает лицо под зеркальным шлемом, ведь по глазам ясно, что он совсем не так уродлив, как Дакрон.
— И еще прежде, чем служить мне службу, советую тебе хорошенько подумать.
Несмотря на то, что ты единственный хексен, обратившийся в мою веру, я не стану умалчивать правды. Даже будь ты на пару сотен лет постарше, у тебя почти нет шансов. Поэтому я прошу тебя, взвесь все еще раз, прежде чем вставать на один путь с Падшим богом.
— Это ты так меня ободряешь или просто проверяешь?
— Нет, я лишь не хочу, чтобы ты разочаровался, если вдруг поймешь тщетность усилий. Ведь у тебя нет веры в меня. Ты не поклоняешься и даже не считаешь меня Богом. Откуда же ты возьмешь силы, чтобы не сломаться, столкнувшись с непреодолимыми трудностями.
Почему-то вспомнилась та беспомощность, когда меня охватили темные духи, и я на полчаса стал одержимым. Я единственный луч надежды, освещающий дорогу к былому могуществу. А этот идиот еще пробует играть в благородство.
Неожиданно для себя я бросил презрительно:
— Ну, ты и дурак.
— Что?! — вскинулся бог. Если бы доспехи были настоящими, в их лязге слышался бы смертный приговор. Темные глаза загорелись яростью. — Как ты смеешь?!
Думаешь, если я лишен плоти, у меня не хватит сил испепелить тебя?
Было страшно, но я храбрился:
— Не угрожай без толку. Побереги силы для будущего. Но теперь мне понятно, почему тебя смогли свергнуть: любой с таким благородством и гордостью часто попадает впросак.
Если бы передо мной стоял человек, я бы сказал, что он скрежещет зубами от злобы. Рыцарь-бог все так же стоял, опираясь на двуручный меч, не шевелясь и не дыша, лишь глаза сверкают как два прожектора, выискивая в ночном небе вражеские самолеты. Но почему-то у меня возникло подозрение, что напускная ярость была лишь маской, скрывающей быструю работу ума.
Может быть, он только выигрывал время для обдумывания ответа на явное оскорбление. А возможно, пытался понять, что кроется за столь странным поведением человека.
— Юный хексен, я мог бы убить тебя на месте. Я понимаю, что ты пришел лишь затем, чтобы увидеть поверженного бога, — в металлическом голосе слышна бесконечная усталость. — Посмотрел? Теперь иди с миром, и да спасет Творец твою душу.
Темные глаза наполнились скорбью и печалью. Но я видел, что скорбит не по утраченной надежде, он явно оплакивал не себя. Просто жаль мою прогнившую душу.
— Ты не похож на Дакрона, — сказал я после паузы. — И если ты не притворяешься, твой характер меня вполне устраивает. Я согласен стать твоим… хексеном, — вспомнил я подходящее слово.
Он долго молчал. Наконец, все обдумав, тихо сказал:
— Очень хорошо. Скажи свои условия, и если они мне подойдут, я приму твою присягу.
Я задумался, не понимая, что хочет этот странный бог. Потом из глубин сознания поднялась малопонятные даже мне самому фразы:
— Помни, я не раб и не слуга тебе. Я вольный воин, который будет служить тебе верой и правдой, до тех пор, пока твои приказы не покажутся абсурдными или будут противоречить моему естеству. Буду служить до тех пор, пока не пойму, что твои цели бессмысленны, а служение тебе не повлечет для меня ущерб. Я так же прошу после того, как ты обретешь тело, исполнения одного желания, которое я оставлю за собой. Все, — закончил я.
Он долго молчал, и в прохладной тишине храма я слышал лишь удары своего сердца. Наконец, из-под шлема раздался металлический голос:
— Я Арайдон, верховный и низвержений бог этого мира, призываю Великого к свидетельству клятвы, произносимой сейчас. Я соглашаюсь со всеми условиями. И вновь беру хексена под защиту и опеку. Все, — закончил он.
Поглядев на меня внимательно, через полминуты продолжил:
— Эта была самая странная, но до боли знакомая клятва верности, которую я слышал. Но так же она самая ненадежная для меня. Дающая клянувшимуся великую свободу. Но больше всего меня нервирует тот пункт с исполнением желания. Будь у меня хоть какой-то выбор, я бы не принял твою клятву.
Он остановился, ожидая моего слова. Но я молчал, зачаровано глядя в глаза бога. Они показались теплыми и до боли знакомыми, да, это мой бог…
— Что ж, я все же верю в твое благородство, — бросил он, поняв, что не дождется ответа. — Обряд еще не закончен. Для становления моим полноправным хексеном ты должен принять часть моей силы.
— Как это понимать?
— Природа для своей защиты создала расу, способную противостоять вторжению извне. Люди из этой расы называются хексенами или у людей — Героями.
— Природа?
— То, что ты называешь Миром, но в более широком смысле.
— Продолжай.
— Но такие хексены не завершены. Чем дольше живут хексены, тем сильнее они становятся, но истинную силу обретают, как только присягают какому-либо богу.
— Зачем это? — не понял я.
— Скажи, что будет делать существо похожее на человека, обладающее огромной силой? Завоюет королевство, станет правителем?
Я не нашелся с ответом, и он продолжил:
— Да будет именно так. Власть, богатство — главные мечты человека. Тем более бессмертного человека. Но как он сможет защитить мир, если вдруг его попытаются захватить извне? Не зная, что делать, чего ждать от врагов, и не имея понятия об устройстве самого мира, он будет бесполезен как защитник. А любой обитающий в Мире бог или божество, как правило, будет стремиться защитить привычный мир.
Хотя бы потому, что жизнь этого мира напрямую связана с его собственной. Поэтому умное мироздание, то есть природа, «завязала» хексенов на богов. Если хексен служит богу, не важно светлому или темному, он наравне с богом будет участвовать в его защите. Будет знать уязвимые позиции врага, понимать, куда лучше бить….
— Ты улавливаешь нить моих рассуждений?
— Разумеется, — притворно обиделся я. — Я так же понимаю, что боги с удовольствием принимают к себе таких слуг.
В глазах зеркального рыцаря загорелись веселые искры:
— Слуг, как же, — сказал он с усмешкой в металлическом голосе, — я до сих пор боюсь пункта об исполнении желания. Но да, ты прав, у темных богов молодые хексены имеют не больше прав, чем слуги или рабы.