***
Но была ещё одна проблема — Говорунков, который своим поведением спровоцировал Сашу на идиотские мысли. В какой-то мере я была благодарна Стасу — спасибо, что хоть на минуту заставил Шурика подумать обо мне, как о девушке, — и в то же время надо было укорить его за это. Ведь из-за этого пострадала и Ната…
Я решила остаться после уроков — и не прогадала: кажется, Говорунков всегда оставался в школе, тогда как остальные уходили домой. Если честно, когда мы остались наедине, я почувствовала неуверенность: мы с ним не общались ни разу с того разговора два с половиной месяца назад.
В какой-то момент я смогла преодолеть себя и решительно подошла к его парте; взгляд сразу же уцепился за только начатый им рисунок, и я замерла, с искренним интересом наблюдая за процессом. До тех пор, пока он не оторвал карандаш от листа и не пронзил меня ледяным взглядом, заставив вздрогнуть.
— Почему ты так вёл себя с Шур… Сашей? — неловко начала я, отводя взгляд. Не мне играть в гляделки с этим парнем, это точно.
— Почему ты такая дура? — ответил он мне вопросом на вопрос и ввёл в настоящий ступор.
— Что… Что ты имеешь в виду?
— Только то, что ты дура, ничего более.
— Не мог бы ты конкретизировать своё утверждение?! — сорвалась я, и Стас удовлетворённо улыбнулся — если честно, это ввело меня в ещё больший ступор, и я лишь шокировано уставилась на то, как он качается на стуле.
— Ты любишь этого слепого идиота, — утвердительно произнёс Говорунков, внимательно глядя в мои глаза — я, словно загипнотизированная, смотрела в его. — Но ты не признаёшься ему. И не признавалась — хотя шансов у тебя было очень много… Наверное, вся твоя жизнь, вы ведь с детства друг с другом носитесь?.. Так вот, ты не признавалась ему. Разве это не делает тебя дурой? Это во-первых.
— А во-вторых? — слабо произнесла я, приземляясь на стул напротив Стаса, который раскачивался теперь с большим ужесточением.
— Во-вторых, когда появилась соперница на горизонте… что сделала ты? Ты не стала бороться за своего любимого «Шурика», — Стас произнёс имя Саши с таким сарказмом и, как мне показалось, презрительностью, что я поражённо заморгала, — ты стала их подталкивать друг к другу, всячески сводить, а за спиной у этой счастливой ванильной парочки сморкаться в окно и рыдать в подоконник.
Я улыбнулась, на что Стас резко замедлил свое раскачивание на стуле и с необычайной серьёзностью всмотрелся в моё лицо.
— Я тебя не понимаю, пельмень.
— Вареник.
— Да хоть пирожок, мне плевать… Важно то, что я тебя не понимаю. Почему ты так дружелюбна с той девчонкой? Она же украла того, за кого ты замуж мечтала выйти. Почему ты так добра к ней? — кажется, его действительно волновал этот вопрос, но я не понимала, зачем ему нужен ответ.
— Я думала, ты знаешь…
— Знаю что?
— Мои настоящие мысли. Мою гниль.
Из-за удивления Стаса молчание висело в классе минуты три, пока я не решилась раскрыться ему окончательно. Мне надо было кому-то рассказать. Пусть это будет Стас, которому я по непонятной причине доверяю… Этот Говорун не расскажет никому.
— Эта гниль во мне побуждает ненавидеть милую, добрую Нату, радоваться её слезам, чувствовать себя счастливой от того, что чужой парень меня ревнует к неожиданному сопернику, — я многозначительно посмотрела на Стаса, но тот даже бровью не повёл. — И эту гниль в себе я ненавижу. Я пытаюсь с ней бороться… И теперь я уже не знаю, где я искренна, а где — игра в добрячку, чтобы успокоить свою совесть…
— Такое ощущение, что ты сейчас пойдёшь сморкаться в окно, — произнёс парень без тени насмешки в голосе; я лишь махнула рукой. Стас неожиданно улыбнулся. — Ты… ты очень добрый вареник. Я никогда не смогу быть таким, как ты. Может, именно поэтому… — он замолк и неожиданно отвёл взгляд в сторону.
— Что ты хочешь сказать?
— Я ненавижу своего соперника, — пожал плечами Стас, вновь глядя мне в глаза — даже увереннее, чем он глядел до этого. Я почувствовала смущение — просто так, без причины… Или же из-за внезапно изменившейся атмосферы? Она сгустилась, и мои ощущения обострились — я чувствовала, как моё дыхание учащается, так же, как и у Стаса, который неотрывно смотрел на меня. — Из-за тебя ненавижу. Всё просто. Этот слепой придурок недостоин твоих чувств.
— Стас, — дрожащим голосом произнесла я, теперь уже не в силах смотреть в его глаза — смущение одолевало меня, и я наверняка сейчас выглядела помидорным вареником. — Неужели ты хочешь сказать, что…
— Ну да, ты мне нравишься. Пусть я и никогда не любил вареники, но… ты мне нравишься.
Он говорит это так спокойно… Словно обсуждает со мной новый рецепт приготовления этих чёртовых вареников… Почему же я готова сейчас в окно выпрыгнуть, лишь бы не смущаться ещё больше из-за этих пристальных глаз? Впрочем, неудивительно, мне же впервые парень говорил подобное. И сколько раз я слышала в своих мечтах эти слова от Шурика…
Взгляд Стаса потяжелел.
— Интересно, почему ты так помешана на этом идиоте, — задумчиво почесал затылок Стас, и мне неожиданно стало паршиво из-за своего поведения. Я же знаю, каково это — когда любимый человек думает о другом…
Теперь Говорун вздохнул.
— Ты слишком добрая, пельмень. И ты слишком дура.
— Что?!
— Ты не можешь изменить свои чувства, пойми уже, наконец, — он вновь вздохнул, после чего уверенно улыбнулся. — Но думаю, что я с изменением твоих чувств справлюсь.
— Я… только за, — слегка неуверенно произнесла я, но, вспомнив счастливые лица Шурика и Наты, я уже решительно кивала. — Да, я хочу, чтобы ты это сделал, Стас.
— Тогда готовься, — Говорун взял мою руку в свою ладонь, и я почувствовала мурашки по всему телу. Интересно, это потому, что я знаю о его симпатии ко мне, или же я тоже что-то чувствую к нему? Надеюсь, что второе. Если я хочу забыть о Шурике, то я должна окунуться в новые отношения с головой. И желательно — с сердцем. Глядя в серые глаза, я понимала, что чувства Стаса — искренние. Он не говорил мне про любовь — её и не было пока. Но, возможно, она будет… и надеюсь, что она будет и с моей стороны тоже.
Я приложу все силы для этого…
— Силой самоубеждения ты не изменишь свои чувства. Будешь продолжать — уйду сморкаться в окно.
…хорошо, тогда, Говорун, приложи все силы для этого. Ведь это то, чего я искренне хочу.