Сорвалось нечаянное слово.
Александр Константинович моментально понял, какую неосторожность он допустил. Вспыхнув весь, метнул взгляд в сторону, где у окна сидела за вышивкой жена. Она, видимо, это почувствовала и, нагнув голову ниже к пяльцам, отвернулась к свету. Варенька тоже глянула на нее, потом на отца и, неслышно ступая по ковру, направилась в соседнюю комнату, где что-то мастерили братья.
Чтобы как-то нарушить ставшее вдруг нестерпимым молчание, Александр Константинович шумно поднялся с дивана, на котором сидел. Подбоченясь, прошелся несколько раз по комнате, насвистывая бравурный марш, но это не ослабило напряженности. Тогда он заговорил о своем проекте постройки детского санатория на берегу Черного моря. В семье эта тема была излюбленной. Даже самый маленький, Вова, который только в этом году начал посещать школу, и тот проявлял к ней интерес. Правда, его занимали главным образом некоторые частности планируемого огромного сооружения: будет ли мраморная лестница спускаться до самого моря, не оборвется ли трос фуникулера.
Заречный говорил громко, убедительно, вдохновенно, но фразы будто падали в пустоту, не вызывая никаких отзвуков. Словно он один находился в комнате. Растерявшись под конец, Александр Константинович умолк и, немного помедлив, подошел к жене.
— Танюша, я не то хотел сказать.
Она не спеша подняла совершенно спокойное лицо. Голубые глаза смотрели немного удивленно.
— Ты о чем?
— Да вот я тут… ну, насчет Варенькиной матери…
Александр Константинович легко разгадал незамысловатое лукавство жены. Ей было обидно, но показать это она не хотела.
— А-а, — словно только теперь поняв, о чем шел разговор, сдержанно улыбнулась она и с жертвенной покорностью продолжала: — Ведь давно известно, первая любовь самая сильная, она никогда не забывается.
Так на нечаянно оброненное слово оскорбленная женщина ответила ударом. Ну, а затем все точно под горку покатилось, чем дальше, тем быстрее. События будто нанизывались одно на другое, готовя неотвратимую развязку.
Вечером в детской комнате за столом сидели Коля и Варенька. Несколько поодаль от них Вова усердно выписывал буквы.
— Ну как ты не поймешь? — обращаясь к брату, досадовала Варенька. — Ну, смотри, чтобы умножить на трехзначное число, нужно вначале умножить на единицы, потом на десятки, а потом на сотни. Ты так и делай.
— Как тут у вас, разбойники? — открыв дверь, спросил отец.
— Учимся, — старательно занимаясь своим делом, ответил Вова.
— А вы? — Отец подошел к старшим. — Двести четырнадцать на триста двадцать восемь, — заглянув в тетрадь, усмехнулся он. — Что, не получается?
Сын, закусив кончик карандаша, усиленно засопел. Полный, медлительный, очень покладистый мальчик не отличался большой сообразительностью. Учеба давалась ему с трудом. И хотя он старался подтянуться, дневник пестрел двойками.
— Ну-ну, дочка, учи его, дурака, — сказал отец и направился к двери.
Находясь в соседней комнате, Татьяна Дмитриевна услышала слова мужа. Чуть не заплакав от обиды, она схватила со стола чашку и быстро направилась в кухню.
Закрывая дверь в детскую, Александр Константинович успел заметить что-то неладное в поведении жены. На какое-то мгновение он, даже оторопев немного, задумался, но затем, решив, что это ему так показалось, спокойно последовал за ней.
Татьяна Дмитриевна стояла возле открытого холодильника и наливала молоко из кувшина в чашку.
— Присмотрел я сегодня в магазине велосипед Варюхе, — останавливаясь у кухонного стола, сообщил Александр Константинович.
— Конечно, теперь все для нее, — с подчеркнутой сдержанностью отозвалась жена.
Он развел руками.
— Ты что, Танюша?
— Ты просил холодного молока, — она протянула ему чашку как бы давая этим понять, что не желает продолжать начатый разговор.
— Спасибо. Но, прости, я не понимаю тебя.
— Ах, вот уже как? — иронически усмехнулась она. — Ну, что делать, если я и мои сыновья идиоты.
— Таня, — подступил к ней муж, но она уклонилась от его рук.
— Бывало, мы понимали друг друга с полуслова, — сказала она с горечью и быстро ушла.
Александр Константинович посмотрел ей вслед, вздохнул и поставил чашку на стол. Молока уже не хотелось.
Два дня спустя Варенька подбежала на улице к отцу.
— Ты откуда? — удивился он.
— Из Дворца пионеров, — ответила она. — Мы там концерт готовим.
— А я и не знал, что ты артистка, — пошутил отец.
— Я буду читать стихотворение.
— Послушаем, — улыбнулся он и предложил: — Зайдем на минутку в управление, а потом вместе отправимся домой.