Татьяна Дмитриевна и Варенька опять дружно хлопотали на кухне над ватрушками, кулебяками и пирогами. Ехали на один день, а готовились — будто на неделю.
— На свежем воздухе всегда аппетит усиливается, — объяснила Татьяна Дмитриевна и с напускным беспокойством добавляла: — А у нас трое мужчин!
Радуясь тому, что жена и дочка снова поладили, Александр Константинович для себя припас бутылочку красного вина, а «дамам и остальным мужчинам» — по бутылке лимонада.
День для поездки выдался чудесный.
В голубом, бездонно-прозрачном небе, только кое-где подернутом разорванной кисеей легких перистых облачков, окрашенных в едва уловимый розоватый цвет, раскинув крылья, скользила чайка. Просторно ей в небе. И она то стремительно неслась вперед, то плавно взмывала вверх, чтобы оттуда, высмотрев добычу, вдруг камнем упасть вниз.
Вдоль высокого обрыва, местами рассеченного распадками, широкой золотистой лентой тянулся песчаный берег. Знойное солнце щедро заливало его своими палящими лучами. С легким шумом плескались манящие прохладой небольшие волны. С берега море казалось выпуклым; чуть подернутое сизоватой дымкой, оно сливалось вдали с небом.
Быстро закончив свою работу, Александр Константинович присоединился к сыновьям, ловившим рыбу. Размахнувшись удилищем, он ловко закинул крючок далеко в море.
Татьяна Дмитриевна, накрыв голову мужниной рубахой, сидела на камне, удобно вытянув ноги, и читала книгу.
Варенька охраняла улов.
Александр Константинович одну за другой быстро поймал четыре рыбешки.
— Принимай в компанию, Варвара! — весело смеялся он. — Всем в одной ухе кипеть!
Пару ротастых бычков поймал Вова.
— Ой какие безобразные! — Девочка с состраданием глядела на судорожно трепетавших рыб, однако дотронуться до них руками опасалась.
Зато Вова храбро снял с крючков свою добычу и с напускной небрежностью швырнул в ведро, наполненное морской водой.
Вильнув хвостами, рыбешки опустились на эмалированное дно.
Как всегда, не везло Коле. Он дергал лесу в одну, в другую сторону, но она не поддавалась.
— Что у тебя? — спросил отец.
— Крючки зацепились, — недовольно ответил сын.
Прежде чем Александр Константинович успел что-то посоветовать, вскочила Варенька.
— Я сейчас.
Она быстро сбросила с себя сарафанчик и, схватившись за лесу, решительно кинулась в воду.
Вова с восхищением следил за легко плывущей сестрой.
— Брассом кроет, — видимо подражая кому-то, авторитетно заявил он.
Отплыв недалеко, Варенька нырнула, спустя немного времени снова появилась на поверхности воды и, отдуваясь, крикнула:
— Коля, тащи!
— Эх ты, — начал было Вова трунить над братом, но отец прикрикнул на него и тревожно покосился в сторону жены.
Ее уже не было на камне. Опустив голову, она медленно удалялась.
Хорошо начавшаяся прогулка была непоправимо испорчена.
Поздно вечером в спальне, мягко освещенной ночником под голубым абажуром, между супругами произошло, ставшее наконец неизбежным, объяснение.
Татьяна Дмитриевна, запахнув халат, сидела на краю кровати, привалившись плечом к ее спинке. Александр Константинович курил у открытого окна.
— Я понимаю, — нарушая затянувшееся молчание, заговорила жена, — девочка ни в чем не виновата. Но я не могу к ней привыкнуть, хотя, как ты знаешь, я старалась это сделать. Она для меня больше, чем чужая.
— Она моя дочь, — напомнил он.
— В этом-то и горе! — вырвалось у нее.
— Но она неплохая девочка.
— А я ее не хаю, — ответила она и вдруг иронически добавила: — Наши сыновья, конечно, хуже.
— Для меня они все одинаковы.
— Я это вижу, — ревниво вспыхнула жена. — А для меня нет. Слышишь? Нет! Нет!
Она едва сдержала себя, чтобы не разрыдаться.
Рассердившись, Заречный повернулся, чтобы сказать что-то очень резкое, но вовремя спохватился.
— Когда она приехала, — заговорил он тихо, — на нее было страшно смотреть. Теперь девочку не узнать.
— Но почему я должна ее воспитывать? — упрямилась Татьяна Дмитриевна. — У нее жива мать.
Мать!.. О ней до сих пор не говорили, хотя все время помнили. Она будто незримо присутствовала при размолвке супругов, не давая им примириться.
Заречный подошел к жене и обнял ее за плечи.
— Танюша, ты ведь добрая, да и ребята привыкли к ней.
— Не уговаривай, Александр. Я наперед знаю все то, что ты сейчас скажешь, но я не могу, — заплакала она.
По всему было видно, что она действительно не в состоянии перебороть то чувство, которое ее терзало..