Девушка сидела за столом, смеялась и пила вино из высокого тонкостенного бокала.
— Что это? — ужаснулась Нина, остановилась и, стараясь не привлекать внимания прохожих, еще раз украдкой заглянула в просвет.
О чем-то весело говоря, Кудряш нагнулся к Вареньке. Правую руку он положил на спинку ее стула, левой потянулся к бутылке, собираясь снова наполнить бокалы вином.
«Как это могло случиться с ней? — беспокойно думала Нина. — И главное… как это далеко зашло?»
Она давно не встречалась со школьной подругой и теперь не знала, что о ней подумать. Немедленно пойти и вызвать ее из ресторана. Но если она… такая? Ведь не насильно ее держали за столиком. Она смеется, значит, довольна. Радуется! Чему только?
Нина отошла от окна и снова остановилась. Нет, нет, уходить нельзя. Но ведь ее ждут на фабрике. Что делать? И кто этот парень с ней? В его красивом лице было что-то жестокое и злое. Что — Нина рассмотреть не успела. Но он не понравился ей с первого взгляда. Или он таким только показался?
Как же быть? А может, ничего особенного? Ведь ходят же люди в рестораны, обедают там, ужинают.
Но девушка с парнем пьет вино! Нина не могла объяснить, в чем заключалась предосудительность поступка, но всем сердцем чувствовала, что Варенька поступает дурно.
А что если у них любовь? По молодости Варенька еще не знает границ и меры… Узнать бы, зачем она сюда пришла… Проще всего вызвать и спросить. Но как она примет постороннее вмешательство? Ведь столько лет не виделись!
К кому еще можно обратиться? К тетке? Но скажет ли она правду? А если к соседке, к Елизавете Васильевне? Помнится, Варенька говорила, что старая ткачиха к ней хорошо относится. Девочка даже своей бабушкой ее называла.
Но как быть с собранием профоргов?
Нина еще раз оглянулась на окна ресторана.
— Нет, я должна все выяснить!
Она круто повернулась, быстро дошла до угла и, сокращая дорогу, побежала по переулку…
Из ресторана Кудряш и Варенька вышли не скоро.
Девушка громко смеялась. Выпила она немного, однако захмелела и, нетвердо ступая ногами, навалилась на руку своего приятеля.
— И почему мне сегодня петь охота? — удивлялась она.
Редкие в этот час прохожие неодобрительно оглядывались на них.
— Тише, милиционер услышит, — опасливо предупредил Кудряш; решив, что настало время действовать, многозначительно сказал: — Ты меня держись!
— Держусь, — смеялась она, хватаясь за рукав его пиджака.
— Да не о том я, — досадливо поморщился он. — Меня слушайся. Понятно?
— Понятно и даже очень…
Через двор Варенька шла одна. Ей было очень весело и, чтобы громко не расхохотаться, она прикрывала рот ладонью. В некотором отдалении от нее следовал Кудряш. И хотя вокруг не было видно ни души, он внимательно поглядывал по сторонам. Девушку он нагнал в подъезде у лестницы и сразу попытался обнять ее.
Варенька, смеясь, отмахнулась. Но он не отступил, обнял ее, поцеловал.
Не сердясь на него, она вырвалась, взбежала по лестнице и потянулась к звонку. Но он успел схватить ее сзади и снова сжать в объятиях.
Смутно ощущая опасность, она попыталась вырваться, но не могла этого сделать.
— Пусти, — попросила Варенька.
Скользнув взглядом вверх по лестнице, Кудряш прислушался. Во всем лестничном пролете, кроме них, никого не было. Тогда, зажав своими губами губы девушки, он стал клонить ее к зашарканному ногами полу.
Варенька отчаянно сопротивлялась, но ловкий Кудряш был не по ее силенкам. И все же девушке удалось толкнуть ногой стоящую рядом железную мусорницу. Громыхая по ступенькам, она покатилась вниз.
Кудряш испуганно вскинулся.
— Бабушка! — вскрикнула Варенька.
Парень отшвырнул девушку и быстро сбежал вниз. На лестничную площадку вышла Елизавета Васильевна.
— Что с тобой? — спросила она.
— Бабушка, — рыдая, прижалась к ней Варенька.
Елизавета Васильевна увела ее к себе и ни о чем не стала расспрашивать. Она только сказала:
— Не по пути тебе с ними, родная…
XX
Долго в эту ночь не могла уснуть Варенька. Многое передумала, будто всю свою жизнь перебрала в уме. Не хотела осуждать родителей, но все к тому сводилось. Только для себя счастья искали, о себе заботились, а ее кинули, чтобы не мешала жить так, как им хотелось. И даже когда она сама потянулась к ним за помощью, они ее не поддержали. Она стала… лишней. Горькое и обидное слово!