— Елизавете Васильевне.
Вареньке выписали разовый пропуск.
— Помню вашу бабушку Ульяну Гавриловну, — улыбнулся вахтер, отрывая контрольный талон. — Гроза была.
Варенька удивилась.
— Бабушка гроза?
— Правду говорит, — подтвердила Елизавета Васильевна. — Не любила она непорядков. Ну, и ему доставалось, — кивнула она на вахтера и засмеялась. — Вот и запомнил.
Никогда раньше Вареньке не приходилось бывать во дворе фабрики. Ее поразило обилие растущих здесь цветов, кустов, деревьев. Серые корпуса, откуда доносился ритмичный гул, словно утопали в саду. По бокам асфальтированной дорожки пестрели транспаранты, плакаты, призывы. На небольшой площадке красовалась доска Почета.
Кто встречался или обгонял, обязательно здоровался с Елизаветой Васильевной.
— Вас здесь все знают, — заметила Варенька.
— А как же, — довольно улыбнулась ткачиха. — С твоей бабушкой мы тут немало поработали. На наших глазах все росло.
— Опять к нам в цех? — подбежав, обняла ее молодая работница.
— Обо мне, спасибо, государство побеспокоилось, отдыхаю. Внучку веду.
Елизавета Васильевна и Варенька вошли в отдельно стоящий небольшой двухэтажный дом и, пройдя по коридору, остановились возле двери с короткой надписью на небольшой табличке: «Партком».
— Ты тут побудь, а я по старой памяти сюда загляну, — открывая дверь, сказала Елизавета Васильевна девушке. В парткоме она пробыла недолго. — Нет Михайловны, — выходя в коридор, пояснила она. — Говорят, в четвертом цехе. Пойдем, поищем.
Едва Варенька переступила порог ткацкого цеха, шум работающих станков оглушил ее. Опасливо поглядывая на движущиеся части машин, она, боясь отстать от Елизаветы Васильевны, шла следом за ней по неширокому проходу.
Старая ткачиха чувствовала себя здесь уверенно и совершенно свободно. Возле одного станка она остановилась, связав оборвавшуюся нить, пустила его и, махнув рукой работнице, чтобы она не спешила к ней, пошла дальше. К другому станку она, наоборот, подозвала молодую ткачиху и что-то строго ей выговорила.
Секретаря парткома застали возле доски учета работы цеха. Еще издали Вареньке показалось, что она уже где-то видела эту невысокую, худощавую женщину. Но секретарь, разговаривая с двумя работницами, стояла к ней спиной.
Когда же Варенька и Елизавета Васильевна приблизились и женщина повернулась к ним лицом, девушка чуть не ахнула.
— Анастасия Михайловна! — воскликнула она с радостью.
Голос потонул в шуме работающих станков.
Однако Анастасия Михайловна, видимо, догадалась, что Варенька узнала ее, ласково обняла девушку и улыбнулась старой ткачихе.
Объяснялись, выкрикивая слова над ухом друг друга.
По тому, как Анастасия Михайловна после первой же фразы, произнесенной Елизаветой Васильевной, крепче прижала к себе Вареньку и утвердительно закивала головой, девушка поняла, что ее приход не был неожиданным. Здесь знали: она придет!
Это очень удивило Вареньку. «Неужели Нина сказала? — подумала она. — Но когда успела?» К тому же еще вчера Варенька даже не помышляла о том, чтобы пойти на фабрику работать. А может, бабушка Елизавета Васильевна? Старая, мудрая, она могла заранее позаботиться о своей глупой внучке, договорилась с Анастасией Михайловной..
Как бы там ни было, но на фабрике знали, что Варенька Заречная придет сюда. Знали раньше ее самой!
И опять девушка вспомнила тех, кто в разное время принял в ее судьбе живое, сердечное участие. Только теперь она начала понимать, какую огромную роль сыграли в ее жизни, казалось, совсем посторонние, чужие, но вместе с тем близкие, хорошие советские люди.
«Кто знает, что было бы со мной, если бы не они, — с глубокой благодарностью подумала она. — Ведь, не приди инспектор гороно, я бы, конечно, не училась. Или вот теперь…»
— Пойдем в отдел кадров, — оборвала ее мысли Елизавета Васильевна.
Вернувшись домой, Варенька переоделась в старое, короткое, много раз латанное платье и молча принялась собирать в чемодан свои немногочисленные вещи.
— Ты чего это? — удивилась тетя Лина.
— Я на фабрику поступила, — пояснила девушка. — В общежитии буду жить.
— Что? — переспросила Капитолина Николаевна и будто взбесилась. — Можешь отправляться на все четыре стороны, хоть к черту в пекло, — едва владея собой, кричала она. — Но больше сюда не возвращайся! Иди, и чтоб духу твоего здесь не было!
— Наоборот, — обращаясь к Вареньке, спокойно возразил Савва. — Приходи. В любой день и час приходи. Для тебя всегда дверь открыта. — Но, когда девушка нагнулась, чтобы взять чемодан, он поставил на него свою ногу. — Не надо торопиться, детка. Ты получишь свои вещи, как только твой папа возместит нам расходы за текущий месяц. Ты знаешь, мы ведь на тебя тратились. А потом, может, тебе в общежитии не понравится. Зачем таскать багаж взад-вперед?