— Соне подберем маршрут, где по пути имеется столовая, — незлобиво подтрунивала над подругой Женя.
Елизавету Васильевну, вернувшуюся из школы, куда она ходила, разыскивая Вареньку, Капитолина Николаевна встретила на пороге квартиры коротким вопросом:
— Ну?
— Небывала там, — тяжело отдуваясь, удрученно ответила пожилая женщина.
Амелина торжествующе уперлась руками в бедра.
— Ну вот, наконец, все узнают, что это за ребенок. Поймут, каких мучений стоило мне воспитывать ее. Не верили! Поносили! Амелина такая, Амелина сякая… Теперь сами испытали, что за счастье иметь с ней дело.
В коридор вышел Савва Христофорович с раскрытой книгой в руках и зубочисткой в зубах.
— Мой друг, — что-то пожевав, мягко обратился он к жене, — сейчас нужно думать о другом: как найти девочку. Не надо было кричать на нее, когда она уходила…
— Опять виновата я! — всплеснув руками, возмутилась Капитолина Николаевна. — Ну, это уж слишком! Разве я ее гнала отсюда? Я не пускала!..
— Ты не дала мне договорить, любовь моя. — Масляные глаза Саввы Христофоровича засветились нежностью. — Ты во всем права. Но я хотел сказать, что не надо было кричать на Вареньку, когда она уходила, чтобы последовать… — он чуть замялся и продолжал, учтиво улыбаясь соседке, — чтобы последовать немного поспешному совету дорогой Елизаветы Васильевны.
Старая ткачиха развела руками.
— Кто ж думал, что она такое выкинет? — вздохнула она. — Ни я, ни ее бабка с фабрики не бегали.
— Святая истина, — горячо подхватил Савва Христофорович. — Но, учитывая особенности Варенькиного характера, — вкрадчиво продолжал он, — можно было предполагать любые неожиданности.
— Без отца, без матери росла, — сердито заметила Елизавета Васильевна.
Негодующая Капитолина Николаевна двинулась вперед с явным намерением постоять за себя, но ее ласково обнял за плечи Савва Христофорович.
— Совершенно верно, дорогая Елизавета Васильевна, — негромко и проникновенно произнес он. — Опять ваша правда. Как бы хороши ни были воспитатели, они не заменят родителей. Природой не дано!
Амелина в знак согласия кивнула головой. Она не понимала, к чему клонит муж, но возражать ему опасалась. Свою сильную руку Савва держал на ее плече.
— А с Варенькой, — продолжал он с грустным вздохом, — нужно быть весьма осторожными. У девушки очень трудный характер! Вы, вероятно, заметили, последнее время мы ее даже от домашней работы освободили. Учись, отдыхай, набирайся сил. А видите, что получилось? Вы к ней с добром, на фабрику ее устроили, а она оттуда. Неприятно, конечно, но теперь и о вас заговорят, что вы что-то не так сделали.
— Умный не скажет, — отмахнулась Елизавета Васильевна.
— Так ведь на свете разные люди есть, — усмехнулся Савва Христофорович. — На чужой роток не накинешь платок.
— Ну что ж, бывает, конечно, кто-то и сболтнет, — согласилась старая ткачиха.
— А другой подхватит да перевернет, вот она, история-то, и пойдет, — в тон ей продолжал Адикитопуло. — Так что вы, дорогая Елизавета Васильевна, если когда захотите что-то сделать для Вареньки, так уж лучше через нас. Мы в ответе, как говорится, по обязанности. А чего ради вам свою седую голову под шишки подставлять?
— Моя голова шишек не боится.
— Так-то оно так, — приподняв верхнюю губу, Савва Христофорович ковырнул зубочисткой клык. — Но ведь и мы можем обидеться, а еще хуже, сказать кому следует, что нам мешают воспитывать девочку, — с оттенком угрозы произнес он и насмешливо прищурился: — Надеюсь, уважаемая соседка, теперь вам все ясно?
Елизавета Васильевна посмотрела на него, на Капитолину Николаевну и тяжело вздохнула:
— Эх, люди…
— Ну вот мы и договорились, — принимая обычный добродушный вид, засмеялся Савва Христофорович и протянул книгу жене. — Положи, пожалуйста, на стол, рядом с моей рукописью. Вареньку пойду искать я!
Савва Христофорович решил, что настал самый удобный момент для эффектного появления девочки. К тому же старая ткачиха предупреждена, значит, не будет совать свой нос куда не просят. Да на нее теперь и пожаловаться можно. Дескать, мешает воспитывать племянницу, хотя знает, что у девочки скверный и неустойчивый характер. Но самое главное, Варвара под самый корень сломлена. Не пикнет! Только приказать, сама от себя старуху отгонит.
С видом победителя он спрятал зубочистку в карман, застегнул пиджак на верхнюю пуговицу, поправил воротник рубашки.
— Аддио! — Савва Христофорович поднял прощально руку и скрылся за дверью.