— Что? — не сразу понял его матрос, а догадавшись, спросил: — Попенок?
— Сапожник.
— Покажи руки.
Ленька беспрекословно протянул свои желтоватые от плохо дубленного товара ладони, которые еще хранили полосатые следы просмоленной дратвы.
— Как звать?
— Ленькой. А вас?
— Антон Бугреев.
— Подходяще. — Ленька смотрел на моряка и чувствовал, как сердце до краев наполняется благодарностью и восхищением.
Бугреев понял состояние мальчика и, ободряюще подмигнув левым глазом, сказал:
— Подожди меня здесь. Я к начальнику, скоро вернусь…
Через полчаса Ленька, оседлав скамью в товарном вагоне, в котором на грубо сколоченных двухъярусных нарах сидели и лежали солдаты, с аппетитом уплетал из алюминиевого котелка густую перловую кашу.
— Да ты не торопись, никто не отнимет, — сдерживал его Бугреев.
Ленька довольно угукал, но ел с той же быстротой.
— Видать, наголодался, — насыпая махорку на аккуратно оторванный клочок газеты, определил пожилой, невысокого роста солдат в расстегнутой на груди гимнастерке. — Отец и мать есть? — спросил он.
Мальчик отрицательно качнул головой.
— Плохо. Ну, а из других сродственников кто имеется?
Ленька опять крутнул головой.
— Один, значит. — Солдат раскурил цигарку, вздохнул и почесал за ухом. — Много сейчас таких по свету горе мыкает.
Быстро для Леньки промелькнуло время стоянки эшелона. Мальчик успел кое-что о себе рассказать, завести новые знакомства. У пожилого солдата оказалась очень смешная фамилия — Неперебейнога, звали его Семеном. Были здесь еще Иван Карпов, похожие друг на друга братья Михаил и Александр Руденко, остроносый и подвижный Петр Коссович, Бобров, Джафаров. Из разговоров выяснилось, что всем им бывало не сладко.
— Потому и драться пошли, счастье свое добывать, — заявил мрачноватый на вид Бобров.
В открытую дверь неожиданно донеслась команда:
«По вагонам!» Солдаты на перроне заторопились, заметались, сразу стало шумно. Бугреев сунул небольшой сверток в руки Леньке и слегка подтолкнул к выходу:
— Ну, прощай, браток.
— Куда теперь? — участливо спросил Коссович.
Ленька сердито взглянул на него, выпрыгнул на перрон, но от вагона не отошел. Широко открытыми глазами он смотрел на стоящего в дверях матроса и учащенно дышал.
— Хороший, видать, мальчонка, — вздохнул Неперебейнога. — Взять бы.
— Не к теще на блины едем, — огрызнулся на него Бугреев.
— Известно, — согласился солдат.
Хрипло свистнул паровоз, загремели сцепы, и состав лениво тронулся с места. Ленька пошел рядом с вагоном. Глаза мальчика быстро наполнялись слезами. Он хотел сказать Бугрееву что-то очень хорошее, но не находил нужных слов и только беззвучно шевелил губами.
Миновав стрелку, паровоз начал набирать скорость. Стараясь не отстать от вагона, Ленька побежал. Споткнувшись, он выронил сверток, но не остановился. Дороже было видеть широкое, загорелое лицо приласкавшего его моряка.
— Привязчивый, — глядя на бегущего мальчика, глухо проговорил Семен. — Такое и со взрослыми случается, если кому горя лишку хлебнуть довелось.
Антон вдруг оттолкнул от двери солдата, присел на корточки и протянул Леньке сильную широкую ладонь.
— Руку!
Мальчик кинулся вперед и в следующее мгновение стоял в вагоне.
Так сошлись дороги одинокого маленького сапожника и революционного балтийского моряка.
Антон научил своего молодого друга грамоте. Букваря не имелось, но были заголовки газет, лозунги на красных полотнищах, бескозырка с названием крейсера «Заря», а главное, были надписи на железнодорожных станциях, крупные, четкие. Много их прочитал Ленька за полтора года скитания по фронтам, некоторые на всю жизнь запомнил. Возле одной такой станции остался навеки лежать Семен Неперебейнога, возле другой — Иван Карпов, возле третьей — Джафаров… Трудная это была наука. Ленька постигал, как велика и прекрасна Родина и как много у нее врагов. На деле понимал, почему рабочие шли в бой, не щадя своих жизней. Новый, огромный, интересный мир открывался перед удивленным, пытливым взором мальчика.
Досадовал Ленька на одно: в больших боях не приходилось участвовать. К огорчению и удивлению мальчика, всегда случалось так, что накануне сражения он получал от командира роты, а им-то и был Бугреев, специальное задание: «смотаться» километров за двадцать-тридцать в тыл. Пока Ленька ездил, бой кончался.
— Опять не повезло, — досадовал он.
— Ничего, брат, — успокаивал его Антон, — еще успеешь свое взять.
Как-то раз в кабинете «буржуя», в доме которого квартирьеры отвели Антону комнату, Ленька увидел множество аккуратно нарисованных на бумаге домиков. Рисунки лежали на большом письменном столе, висели под стеклами на стенах, хранились в папках.