Он раздавил на ладони недокуренную папиросу, швырнул ее мимо пепельницы на стол и решительно поднялся с дивана, на котором сидел. План созрел сразу и во всех деталях.
Капитолина Николаевна, готовясь ко сну, старательно натирала лицо жирным кремом. У глаз, на лбу множились и углублялись морщинки, неумолимые вестники быстро надвигающейся старости. Энергичным разглаживанием кожи женщине хотелось отдалить эту всем неприятную встречу. Неожиданное и резкое движение Саввы заставило ее насторожиться.
— Ты помнишь инспекторшу районо, которая приходила к нам? — спросил он, медленно приближаясь.
— Да, конечно, — нерешительно ответила она. — Мы иногда встречаемся, здороваемся.
— Завтра утром пойдешь к ней.
— Зачем? — удивилась Капитолина Николаевна.
— Пожалуешься, — подчеркнуто произнес он. Сделав затем небольшую, но многозначительную паузу, он скользнул снисходительным взглядом по ее недоумевающему лицу, которое ярко лоснилось от обилия втертого в него жирного крема, и, довольный произведенным эффектом, продолжил наставительно: — Племянница, мол, от рук отбилась. Ей среднюю школу кончать, как того Советская власть требует, а ее на фабрику сманили.
— Но ведь она сказала тебе, будет работать и учиться, — напомнила Капитолина Николаевна.
— Верно, сказала… для отвода глаз. Понятно? А в голове у нее, танцульки-гулянки, женихи-кавалеры.
— У Варьки женихи? — глаза Амелиной расширились от изумления.
— В голове! — Савва постучал пальцем по лбу.
— Ах, — Капитолина Николаевна опустила баночку с душистым кремом на стол и, собираясь с мыслями, часто заморгала глазами. Ей показалось, она поняла, что от нее требуется. — Ну, конечно, — не совсем уверенно начала она, — пусть девочка вначале закончит среднюю школу, а потом, если не захочет идти в институт, пусть поступает хоть на все ткацкие фабрики сразу:
Савва согласно кивнул головой и предупредил:
— Только нужно, чтобы инспекторша пошла не на фабрику, там партком, фабком, комсомолия, а в общежитие. И лучше вместе с нами, в выходной!..
Среди лета вдруг испортилась погода. С севера подул холодный ветер. Набежали серые тучи. Хлынули дожди.
В выходной день девушки не пошли на стадион, а остались дома. С утра мыли, чистили, стирали, сушили, гладили, а под вечер затосковали.
— В кино не хочется, в театре были — стоя у окна и рисуя пальцем узоры на запотевшем стекле, вздыхала Антонина. — Вот на такое время собрания назначали бы.
— И в объявлениях так бы и писали, — подхватила озорная Женя. — Собрание состоится в первый дождик. Здорово? А главное, с собрания никто бы не удирал. Хотел бы, но куда пойдешь, кругом мочит.
— А регламент для докладчика устанавливали бы по размеру облака, — вставила Соня. — Большая туча — длинный доклад, маленькая — короткая информация.
— Ну а в конце председатель объявлял бы, — Римма широким театральным жестом отложила в сторону книгу, которую читала, важно поднялась из-за стола и, сделав движение рукой, будто поправила на носу очки, продолжала приподнято: — Уважаемые товарищи! Благодарю вас за внимание. Дождик кончился, собрание закрывается.
Девушки развеселились.
— А ведь это стоящая мысль! — повесив платье в шкаф, воскликнула Маруся. — И, что важно, нам действительно есть о чем потолковать. Нина, звони Николаю, пусть пулей летит к нам.
— Мария, не добивай! — Женя молитвенно сложила ладони и грохнулась перед ней на колени. — С нас хватит одной плохой погоды.
— Женька, паршивая девчонка, ну когда ты станешь серьезной? — засмеялась Мария и шутя взлохматила рыжие волосы подруги. — Верно, девочки, поговорим.
— Что ж, если нужно, давай, — согласилась Клавдия. — А то ведь соберешь, когда распогодится.
— Эх, где наше не пропадало, — с напускным отчаянием махнула рукой Женя и поднялась с колен. — Ладно, открывай ассамблею!
Нина пошла в вахтерскую. Там на старой, захватанной руками деревянной тумбе стоял телефон, которым пользовались все, живущие в общежитии.
В ожидании скорого прихода гостя девушки еще раз оглядели свою комнату, поспешно убрали подальше от постороннего глаза часть своих туалетов.
— Ой, совсем забыла, — обратилась к Вареньке Римма. — Вчера днем я была в районо и видела там твою патронессу.
— Тетю Лину? — удивилась девочка. — Чего ей туда?
— Вот и я про то же. Не о тебе ли хлопочет?