Несколько раз сжав кулак, она покорно остановилась услышав команду «Достаточно». Острая игла проникла в тело слишком неожиданно и резко. Сжав челюсть, Варя зажмурилась, заставляя тело привыкнуть к новым ощущениям — сдавливания жгута и давления иглы. Ей было больно, но вся эта боль была скорее в её голове, словно, она уже придумала себе, что это должно быть именно так, и быть по-другому и не могло. Варя точно знала это, потому что, сдавая кровь из пальца, первое время чувствовала то же самое. После нескольких раз повторной процедуры тело привыкало к такой боли, и ей лишь оставалось вздрагивать.
Варе так и не удалось сдержать предательские слезы. Первый всхлип привел за собой и второй, пока всё лицо девочки не стало мокрым. Она не понимала, сколько это длилось, но боль не проходила, словно проклятую иглу вонзали в одно и тоже место несколько раз. Когда давление от жгута спало, Варе показалось, что всё это было миражом. Словно, агония ещё не прекратилась, но её воспалённому мозгу этого очень сильно хотелось.
— Можешь открыть глаза, пугливая мышь. — Варя посмотрела на женщину влажными глазами, и от немой обиды шмыгнула носом.
— Я не мышь. — прожигая тяжелым взглядом женщину, произнес ребенок. От удивления, толстая бровь медсестры слегка приподнялась.
— Это мы ещё проверим. — загадочно проговорила та, снимая перчатки с рук и выкидывая в ближайшую мусорную корзину, что стояла рядом со столиком. Варя увидела множество выброженных ампул, но, почувствовав пронзающий взгляд женщины на себе, быстро перевела взгляд.
— Возвращайся к себе. — зажав ватку и согнув локоть, Варя спокойно вышла из кабинета, прикрывая за собой дверь. Добравшись до спальни, она устало упала на кровать, продолжая тихо всхлипывать. Ей уже не было больно, просто поток слез сам собой вытекал из её глаз, словно остановить его было не в её власти.
В следующий раз, когда девочка открыла глаза, на неё внимательно смотрела Марина. В её глазах плескалось столько осознанности и серьезности, что Варю передернула от мысли, что в них совершенно нет жалости к ней, такой плачущей и уязвимой. Сотни раз, когда она падала и плакала, дети поблизости помогали ей, они были совершенно не знакомы Варе, но сопереживали её горю не меньше, чем своему. И это было именно тем, что отличает детей от взрослых. Милосердие. В глазах Марины, Варя такого не наблюдала.
— Сколько ты здесь? — одними губами прошептала Варя, продолжая изучать собеседницу. Марина так же, не пошелохнувшись, продолжала лежать и смотреть на неё.
— Не долго. Две или три недели.
— А твои родители? Они переживают? — губы девочки дрогнули, и Варя буквально почувствовала напряжение, исходившее от этого маленького и хрупкого тела. Поскольку тело Марины было завёрнуто одеялом, Варе оставалось лишь читать эмоции в её красивых кари-зелёных глазах.
— У меня нет семьи. Я из детского дома. — без эмоций проговорил ребенок и лег на спину, всматриваясь в потолок.
— А где же твоя мама или папа? — Варя никогда раньше не слышала о детских домах и плохо понимала, что это такое. Всю свою жизнь она жила в тепличных условиях. У неё было много родни, все любили её. Слышать о том, что у Марины нет семьи, было слегка дико и не очень понятно.
— А я не знаю. В пять лет меня забрали. Моя мама много пила, а папу я никогда не видела. Мне было там плохо. А месяц назад приехал мужчина. — она повернула голову в сторону Вари. — Он за мной приехал. Сначала мы жили в городе, а недели две назад он привез меня сюда. Тут не так плохо, ты зря ревёшь, я точно это знаю.
— Ты тоже больна? Как и я? — Марина села на кровать и развернулась к Варе всем корпусом, садясь по-турецки.
— Мы не больные. Они хотят чтобы взрослые так думали, но мы не больны. — её светло-карие глаза блестели в свете солнечных зайчиков, которые отражались по всей комнате.
— Зачем?
— Я не знаю. Сейчас здесь двадцать детей, останутся только тринадцать. — Варя приподнялась на локтях и так же присела на кровати.
— А что будет с остальными? — Марина печально опустила голову, прожигая дыру в полу взглядом.
— Что будет с остальными? — громче спросила девочка, когда Марина так и не ответила.
— Я не знаю. Я подслушала это, мне нельзя этого говорить, пообещай, что не выдашь меня. — Марина быстро вскочила с кровати и присела рядом с Варей, хватая ту за руку.
— Обещаю. Я никому не расскажу. — Марина улыбнулась в привычной манере, и бросила взгляд на часы. — Уже можно вставать. Подъем через минуту.