Чувствовала я себя ужасно, а выглядела, наверняка, еще хуже. Но открыв глаза, я поняла, что мне все равно… я увидела, что меня спасло. Это было на удивление красивым и гармоничным животным, похожим на белоснежную до голубизны крылатую лошадь с восьмью точеными серебрянными копытцами. (На черта ему сразу восемь копыт?) Мордочка у многокопытного красавца была заостренной, миндалевидные глаза, огромные и удивительно глубокой голубизны, подчеркнуты длинными ресницами, а грива и хвост спускались до примятой травы.
Такого прекрасного существа я не видела ни в жизни, ни на телевизионном экране. Но самым удивительным было не это, а ощущение восторга, подобного которому я не испытывала никогда в жизни. Из-за восторга я забыла о боли, из-за его теплой волны, вдруг потонула в солнечном свете, мечтая только об одном — дотронуться до этого чуда. Нет, беременность действительно сделала меня черезчур чувствительной…
— Это кто? — спросила я, забыв на время о недавних неприятностях.
Обо всем забыв, кроме созерцания восьмикопытного красавца.
— Ортопегас, — пояснил Вареон, вызвав во мне раздражение. И он тут, на цирк пришел полюбоваться! — Еще молодой и неопытный. Он прилетел с ортопегасом Илахана. Вспомнив, кто у нас называется теперь Илаханом, я скосила глаза на «мужа», и поняла, что тому не до меня. Мой благоверный стоял рядом с такой же, только более грубой и, в отличие от моего спасителя, черной пародией на крылатую лошадь и восторженно гладил гибкое животное по шее. Мне стало завидно. Я тоже хотела бы погладить белоснежно-серебристого спасителя по шее, но не решалась. Животное все же большое, сильное, мало ли, что ему не понравится?
— Смерч, — восторженно шептал Ланс, прижимаясь лицом к морде оргопегаса. При этом между животным и человеком читалось такое единство, какое и среди людей встретишь редко. Мужчины! Не удивлюсь, если он будет сплетать гриву своего красавца в мелкие косички. — Как ты вырос!
— Он соединен с хозяином невидимыми нитями, — продолжил пояснять Вареон. Я перевела вгляд на принца, и удивилась: откуда на его лице взялась такая тоска? Я что-то пропустила? — Такой есть у каждого антриона.
— И у вас? — спросила я для приличия, давая Вареону возможность немного похвастаться.
— Вам следует знать, госпожа, что антрионы всегда называют слуг на «ты», — нахмурился принц. — Да, есть и у меня. Хотите посмотреть? Я не хотела, но Вареон, по обыкновению, и не спрашивал. Он закрыл глаза, и я на мгновение увидела его ортопегаса — более крупного, чем у Илахана, и жемчужного цвета. Стоявший передо мной белоснежный пегас мне нравился больше. Словно прочитав мои мысли, пегас повернул ко мне точеную мордочку и подарил глубокий, внимательный взгляд.
— Говорят, что они живут в наших душах, но никто же до конца не знает, — продолжал объяснять Вареон. — Мы редко выпускаем их в этот мир, но в путешествиях, подобных этому, они незаменимый спутник любого антриона.
— Что значит, «подобных»? — спросил Вихрь, и я немного обиделась, сразу же почувствовав себя забытой.
— Это обряд, — пояснил Вареон. — Подобным образом мы замаливаем грехи перед богами либо просим о великой милости. Такое происходит не часто и, хотя дает нам великую защиту, но и прибавляет опасности. Внимательно слушающий Енах принес мне новый наряд. Попробовав воспользоваться мышцами, я с радостью сообразила, что ничего не сломано, и с трудом встала на ноги.
— О какой опасности ты говоришь? — неумолимо спросил Вихрь, подавая мне маленькую баночку. — Возьми, смажь царапины и ссадины, станет легче. Что станет легче, верилось с трудом, но баночку я приняла и незамедлительно принялась смазывать синяк на запястье. Вихрь оказался прав: боль уменьшилась, а кожа отозвалась на прикосновение мази приятной прохладой.
— Во время поиска ортопегасы антрионов всегда находятся вне их тел. Если антриона убить, пока пегас материализован, убийца перенимает власть над животным и положение хозяина. Одним словом, у Манрада появится новый брат. Это значит, что нас и в самом деле будут пытаться одолеть, и не ради меня, а ради возможности занять высокое положение при дворе моего отца.
— И когда это кончится? — спросила я, и впервые никто даже не поморщился при звуке моего голоса.
— Когда боги исполнят желание либо даруют антриону прощение. Ждать этого можно один день, а можно и годы. Илахан закончит поиск, когда я доберусь до храма.
— А если ты не доберешься? — покаркала я. Вареон, паразит, даже бровью не повел:
— Тогда никогда… и Илахан всю оставшуюся жизнь будет в опасности.