— Завтра мы отправимся ко двору короля. Дед одобрил мой план. Ты пойдешь в храм правды и расскажешь всем, что произошло. После этого Вареон сможет вернуться. Некоторое время я погощу у друга. Слегка пощипаю одну зарвавшуюся фаворитку… — глаза Нарана вновь сузились. И все же мой брат излишне агрессивен для правителя. Я понимала это и раньше, но раньше было сдерживающее влияние родителей, теперь же Наран вырос. Только вот беда… вырос только внешне. Некоторых мужчин действительно не надо пускать никуда дальше яслей. Если он и впредь собирается действовать так топорно, то вскоре подданных в Малинии не останется. Ему нужен кто-то сдерживающий. Раньше этим кем-то была я. Но не в случае с Сарадной вмешиваться я не стану. Фаворитка хотела подмять под себя богатого соседа? Так пусть сама теперь и расплачивается.
— Чем тебе не угодила Сарадна? — спросила я, так, для приличия, не надеясь на ответ, и не зря:
— Девочка моя, не надо совать свой милый носик в мужские дела, — усмехнулся Наран, гладя меня по щеке, а я вновь нахмурилась. Помнится, я и ранее «свой носик» совала в мужские дела, только осторожно, незаметно, так, что мужчины и не понимали моего вмешательства. Надо быть осторожнее и вспомнить осторожные методы Ритоны, но не теперь. Теперь Наран начал говорить непосредственно обо мне, и я принялась слушать.
— Помни, другие думают, что ты все эти годы провела в монастыре.
Мол, тебя принесли туда без сознания, ты не могла говорить и едва узнавала своих близких. Оно и понятно: вы, женщины, существа хрупкие, а ты еще и увидела, как твой жених убивает твоих родителей.
— Я вновь нахмурилась — не очень-то хотелось получить репутацию сумасшедшей, но с братом не поспоришь. — Недавно ты пошла на поправку и даже тайно виделась с принцем, после чего твое здоровье резко улучшилось. Эта трогательная история пригодиться нам позже, — для чего? — Но старайся не распространяться о проведенных в монастыре годах. Скажи, что тебе сложно о них вспоминать. Тебе поверят — ты у нас вечно славилась своей чувствительностью, — это он о том случае, когда лупасил ногами несчастную собаку, стащившую с его стола косточку, и я защитила животное? — Впрочем, вижу, ты начинаешь исправляться. Даже твой взгляд стал тверже, увереннее.
Может, оно и к лучшему, только строптивой не становись. Это может не понравится твоему жениху. «Сказал в единственном числе, — подумала я, допивая отвар. — Явно уже и кандидатура имеется. Придется мне, братик, пойти против твоей воли. Ибо вряд ли твой антрион обрадуется чужому отпрыску. Знать бы, как от тебя сбежать-то!»
— … надлежит быть тихой и незаметной. Ты, верно, уже многое забыла. Ганар говорил, что ты одна путешествовала с шестью мужчинами. Стыд какой! Дорогая моя, надо быть осторожнее с репутацией. Я знаю, что кажусь тебе излишне жестоким, но не хочешь же ты пробыть под моей опекой всю жизнь? Ты знаешь, как сложно приходиться старым девам, когда в дом входит хозяйка. Вспомни сестру нашего деда. Я вспомнила. Хорошенькая старушка, немного со странностями, старушка, которая за давно забытый всеми грех осталась в доме отца на положении старой девы. Вспомнила, как командовала и издевалась над ней бабка, и мысленно поклялась, что со мной такого не будет. Наран взял из моих рук чашу и на мгновение вгляделся в мое лицо.
На некоторое время мне показалось, что в его глазах промелькнуло некое беспокойство. Правильно беспокоишься! В моем мире младшая сестра — огромные проблемы. В твоем мире будет так же. Еще больший сюрприз тебя ждет при более близком общении с Вареоном. Мой милый Дал давно уже не тот хвостик, что бегал за тобой и заглядывал по-собачьи преданно в глаза. Мальчик вырос и стал мужчиной. Надеюсь.
— Я рад, что ты вернулась, девочка, — прошептал внезапно Наран и обнял меня за плечи. — Я так боялся, что жрецы ошиблись!
— Наран, — не знала, что сказать я, не испытывая к брату пока еще никаких чувств, кроме раздражения. Он мне чужой человек, гораздо более чужой, чем все те, с которыми я путешествовала. И объятия его были неприятными. Хотя Ритона, которая до сих пор делилась со мной только воспоминаниями, вдруг заставила мое тело ответить на объятие. И даже на глаза почему-то навернулись слезы. Наверное, это беременность сделала меня столь чувствительной. Точно, беременность.