Алексей по-доброму усмехнулся и продолжил:
– В семье легенда есть, что Константин Викентьевич где-то припрятал несметные сокровища. Может, дедуля что-то и нашёл, но об этом никому не известно. Потому что он ещё изрядный куркуль и скряга был. А потом случилось так, что старика хватил удар. Дети вокруг собрались, в воздухе повис вопрос, а он сказать ничего не может, мычит только. Говорят, даже дулю им показал, но это не достоверная информация. Так и успокоился… Я про прадеда всё детство рассказы слушал, и тоже поклялся себе найти его богатства. А нашёл дневники. Особняк наш родовой стоит сейчас полуразрушенный. Там когда-то почта была, а потом здание признали аварийным. Я полез с металлоискателем, прошерстил полы, стены, чердак. И таки нашёл сундучок. В стене был замурован. Внутри обнаружились две сберегательные книжки Русско-Азиатского банка. Последняя дата в одной из них была – конец марта девятьсот третьего или пятого. Суммы по тем временам внушительные – около тридцати тысяч рублей на одной и порядка двадцати на другой. Дед был бы рад. А меня больше заинтересовали дневники. Из них-то я и узнал про танцовщицу Аглаю Соболевскую, про их роман, побег и её гибель. Про то, как прадед её похоронил, как саблю свою вместе с ней закопал. Все следы прадеда сюда вели. А потом как в воду канул. За два года я вообще ничего не нашёл, словно на месте топтался. А потом узнал, что на могилу рабочие наткнулись. Что теперь делать, ума не приложу.
– Мда… Ну и дела. Выходит, сабля вашего предка… И украшения на ней тоже, наверняка, вашим прадедушкой подаренные, – заметил Клёнов. – А почему прадед ваш с ней бежал? Неизвестно?
– Почему же, известно. Она была его любовницей. Он бросил жену и троих детей, и с ней уехал. А потом она умерла. Девушке, насколько я помню из дневников, было лет двадцать или около того. Замужем не была. Прадед её и похоронил в свадебном платье. Они, я думаю, вообще хотели тайно обвенчаться. Что с ним стало после этого – загадка. Нигде никаких упоминаний я о нём не нашёл. Все доступные архивы перерыл.
– Как же это всё интересно, – сказала с придыханием Марина. – Наверное, у них был красивая любовь!
Алексей повёл плечами, очевидно, не зная, что ответить.
– А наша Женя как раз на днях нам говорила, что инициалы на сабле принадлежат либо Константину, либо Кириллу Вальдесу, – заметил Ярослав. – Она это в интернете нашла.
Я аж дёрнулась при звуке своего имени. Всё это время сидела как на иголках. Алексей повернулся ко мне, улыбнулся. Он почему-то почти всегда, когда смотрел на меня, улыбался.
– Вот как! Оказывается, мы с вами одним и тем же делом занимаемся.
Я кивнула, не найдя, что сказать.
– Женечка у нас барышня юная, романтичная. Украшение коллектива, цветочек наш! – вставила вдруг Марина. – Ты ж у нас самая маленькая? Это тебе сколько? Девятнадцать?
– Скоро будет двадцать один, – поправила я.
Кажется, Марина нарочно хотела приуменьшить мой возраст и выставить недалёкой малолеткой. Неужели это она при Алексее так специально делает? От этого стало обидно.
– Не думал, что в поисковом движении есть такие юные леди, – сказал Алексей. – Мне поисковики всегда представлялись суровыми неприхотливыми мужиками.
– Женька молодец. Всем бы такими старательными быть, – добродушно заметил Иван Владимирович. – Она к нам с пятнадцати лет ходит. Уже профессионал! Помнишь своё боевое крещение?
Я кивнула и невольно тоже заулыбалась.
– Это вы о чём? – заинтересовалась Марина.
– Да был у нас случай, – повернулся к ней Иван Владимирович. – Копали на месте, которое жители одной деревеньки указали. Там был блиндаж заваленный, и в нём несколько наших бойцов. Для Женьки это была первая серьёзная экспедиция. И ей не терпелось поскорее найти солдат. Я ей строго-настрого сказал самой в блиндаж не лезть. Вдруг потолок обрушится или ещё что. Но кто там послушался! Пока мы отдыхали, она тихонечко полезла. Скреблась там, как мышка. Мы даже не заметили, что наша Женечка пропала. А когда я вошёл в блиндаж, смотрю – сидит моё дитё с глазами по пять копеек. Увидела меня и шепчет: «Иван Владимирович, я тут череп немца нашла. В каске. И мину». Я в шоке! Гляжу – рядом с ней на самом деле немецкая мина лежит. Говорю, а что ж ты не позвала? Она ответила, что не хотела нас будить. Темно, страшно, а она одна в яме с останками. Сидела наедине с фрицем и миной почти два часа. Её всю трясло. Храбрилась, но я-то видел, что девчонка уж сто раз с жизнью успела попрощаться. Мина оказалась вполне исправная. Мы сапёров вызвали, и они её обезвредили.