— Я предпочитаю смерть твоему великодушию, мерзавец! — крикнул д'Арнембург, снова делая невероятные усилия, чтобы освободиться. Лагир высоко поднял руку с кинжалом и внушительно сказал: — Если вы знаете наизусть какую-нибудь молитву, то прочитайте ее!
— Чтобы черт побрал твою душу! — рявкнул Лев. Рука Лагира опустилась, кинжал вонзился в горло д'Арнембурга, и струя горячей крови брызнула в лицо гасконцу. Лев с силой вздрогнул, потом его тело сразу потеряло всю напряженность, что-то забулькало и захрипело в его горле, и наконец все стихло: он был мертв!..
Лагир вынул кинжал из кровавой раны и встал. Несколько секунд он стоял в мрачной задумчивости, а затем сказал: — Как он любил ее!
После этого он стал на колени у трупа и принялся молиться за упокой этой мятежной души, которой уже пришлось из-за несчастной любви к герцогине испытать на земле муки ада.
Итак, король Карл пожелал лично спуститься к пленникам, и Гиз в сопровождении Гастона повел его туда. Но уже около самого погреба герцог и Гастон заметили странный непорядок: стражи, поставленной с вечера у самых дверей, не было, и из расспросов выяснилось, что это было сделано по распоряжению Льва д'Арнембурга. К тому же Гастон вспомнил, что ключи от погреба находятся у люксембуржца, и явился вопрос о том, как проникнуть туда.
Королю тоже показалось все это странным, но с другой точки зрения: в нем пробудились сомнения, действительно ли дело обстояло так, как уверяли его мать и герцог Гиз, и не хотят ли его, короля, просто мистифицировать? Поэтому он нетерпеливо приказал, чтобы дверь попросту взломали, если не могут найти ключей.
Однако в этом не оказалось необходимости: к величайшему и новому удивлению герцога и Гастона, ключи преспокойно торчали в двери погреба.
Все более недоумевая, герцог поспешно открыл дверь, вошел в погреб и при свете факела увидел две неподвижные фигуры. Одна из них храпела в углу на соломе, другая лежала на соломе, залитой кровью; сверху она была прикрыта окровавленным камзолом.
— Что такое? — удивленно сказал король. — Уж не покончил ли один из пленников самоубийством, чтобы избежать руки палача? — Он подошел к трупу и, сорвав камзол, произнес: — Это не Ноэ!
Герцог и Гастон тоже подошли к трупу, и у них вырвался вопль ужаса: перед ними был Лев д'Арнембург, лежавший с большой раной в горле.
Тогда король подошел к спящему и толкнул его ногой. Ему понадобилось вторично толкнуть ногой Лагира, так как гасконец был очень истощен всем происшедшим и спал словно убитый. Проснувшись, он в первый миг никак не мог понять, где он и что с ним, но затем сознание и воспоминания вернулись к нему, и он поспешно вскочил на ноги.
Лагиру никогда не приходилось видеть короля, но по почтительной позе герцога Гиза и надменной, горделивой осанке стоявшего впереди дворянина он понял, что это — сам король. Поэтому он сейчас же подумал:
«Ну, друг мой Лагир, теперь держись и не выдавай своего государя! История обернулась так благоприятно, что ее можно будет направить как угодно!»
Тем временем герцог Гиз и Гастон с молчаливым ужасом и гневом смотрели на окровавленный труп Льва. Тогда Лагир сказал с ледяным спокойствием: — Это я убил его!
Герцогом овладел приступ бешенства, и, выхватив шпагу из ножен, он кинулся на Лагира.
Но король движением руки остановил его, сказав: — Шпагу в ножны, герцог!
Повелительность тона, которым были сказаны эти слова, охладили герцога; он сунул шпагу в ножны и отступил в сторону. Тогда король подошел поближе к юному гасконцу и спросил: — Как вас зовут? — Лагир, государь. — Откуда вы родом? — Я гасконец, государь. — Чей это труп?
— Человека, который ночью вошел ко мне в темницу и вызвал меня на поединок.
— Значит, это не ваш сообщник? — с изумлением воскликнул король.
— Это один из моих приближенных, сир Лев д'Арнембург, — ответил герцог Гиз. — Но где же второй пленник? — Д'Арнембург выпустил его на свободу, — ответил Лагир.
— Так, значит, это он ускакал ночью, одевшись в доспехи Льва? — крикнул Гастон. Король топнул ногой и сказал с раздражением:
— Дело слишком темное, необходимо скорее пролить свет на него!
— Если вы, ваше величество, соблаговолите выслушать меня, то будет пролит полный свет! — почтительно сказал Лагир. — Говорите! — приказал король.
— Этот дворянин, теперь убитый мною, поклялся мне в вечной ненависти и, чтобы свести со мною старые счеты, воспользовался тем, что меня привезли сюда. Поэтому он пришел сюда предложить моему товарищу поменяться с ним одеждой… — Но для чего?
— Для того, чтобы драться со мною смертным боем. Результат последнего был печален для него: он пал в этом бою мертвым.
— Государь! — крикнул герцог. — Этот негодяй лжет! Я догадываюсь, как было дело. Арнембург вошел в тюрьму, чтобы проверить, все ли в порядке, а эти господа напали на него сзади и убили его; затем один из них воспользовался доспехами Арнембурга, чтобы скрыться бегством.
Лагир дал герцогу договорить до конца, а после того поднял на него спокойный, гордый взгляд и сказал:
— Посмотрите на меня хорошенько, ваше высочество, и скажите, на кого я больше похож: на дворянина или на убийцу?
Тон, которым были сказаны эти слова, отличался такой благородной, гордой простотой, что король невольно посмотрел на гасконца с симпатией.
XVI
Итак, Гектор появился в доме Лашенея в тот самый момент, когда Ноэ серьезно задумывался, как ему взять с собой захваченное золото. Кроме того, это появление было на руку Ноэ еще и по другим мотивам, и он не замедлил открыть их.
— Насколько я могу судить, я явился сюда очень кстати! — сказал Гектор. — Еще бы! — ответил Ноэ. — Но как ты попал сюда, дружище? — Через дверь, которую, должно быть, забыли запереть!
— Ну, так поручаю тебе господина Лашенея, а сам я пойду и запру дверь, чтобы затем поговорить с милейшим хозяином этого дома без помехи. Только не спускай с него глаз, а то он мигом сбежит.
— Но на что я вам нужен? — взмолился Лашеней. — Ведь я отдал вам все, что имел!
— А вот я сейчас приду, тогда вы и узнаете, — ответил Ноэ и отправился запереть дверь. Вернувшись, он уселся и сказал: — Ну, теперь поговорим. Известно ли вам, кто я такой? — Нет, вы не сказали мне своего имени. — Так знайте: я — граф Амори де Ноэ! — Ближайший друг наваррского короля? — Вот именно!
Лашеней почувствовал, что у него на голове волосы становятся дыбом.
— Согласитесь, — продолжал Ноэ, что вам не очень-то везет. Еле-еле избавившись от наваррского короля, вы попадаете в руки к его ближайшему другу? — Но что же вам нужно от меня?
— То же самое, что было нужно от тебя моему повелителю: я хочу знать шифр документа, где написаны имена участников» великого дня «.
— Требуйте от меня что хотите, только не этого! — упавшим голосом ответил старик. — Ну, так мы убьем тебя!
— Что же, убейте!.. Но то, что вы добиваетесь узнать от меня, я не могу сказать вам.
По тону, которым говорил Лашеней, Ноэ понял, что угрозами от старика ничего не добьешься. Поэтому он решил прибегнуть к другим средствам и сказал: — Ну нет, милейший, ты у нас заговоришь! Убить-то мы тебя убьем, только не сразу, а понемножку. Гектор, высеки огня и зажги факел… Вот так! Ну, а теперь возьмем-ка уважаемого господина Лашенея и припечем ему пятки. Небось тогда заговорит. Почувствовав жгучую боль, суконщик лишился всего своего мужества.
— Хорошо, я все скажу, только не жгите меня! — закричал он.
Ноэ и Гектор выпустили его, и Лашеней с покорным видом, обманувшим даже такого проницательного человека, как Ноэ, сказал:
— Обещаете ли вы, что возьмете меня под свою защиту, когда я предам герцога Гиза? — Обещаем.
— Что же, я уступаю силе, так как не хочу быть сожженным заживо. Вот здесь, за этим шкафом, имеется тайник, где хранятся все секреты Лотарингского дома. Помогите мне отодвинуть шкаф.