— Ей-богу, государь, — весело ответил Лагир, — мне и умирать-то будет не страшно, если я буду знать, что палач, который отрубит мне голову, состоит на жалованье у короля Франции, а не у лотарингских принцев.
Приказание короля относительно Лагира было слишком формально, и Гиз не мог воспротивиться ему, хотя ему очень хотелось бы на полной свободе порасспросить пленника. Но король пожелал, и вскоре Лагир почтительно следовал за ним в Париж, эскортируемый швейцарской гвардией.
XVIII
Для конвоирования арестованного наваррского короля Пибрак взял только двоих швейцарцев. Когда юному королю подвели лошадь, он вскочил в седло и, обращаясь к Пибраку, сказал:
— Господин капитан, чтобы облегчить вам ваше поручение, даю вам слово дворянина и короля, что я не сделаю ни малейшей попытки к бегству и последую за вами в Лувр беспрепятственно.
— Слушаю, государь, — ответил Пибрак и приказал гвардейцам ехать впереди, сам же вместе с Генрихом следовал за ними шагах в десяти сзади. Двинувшись в путь, Генрих сказал:
— Вот отличный случай побеседовать на родном языке, Пибрак.
— Да уж не иначе, государь, — ответил капитан гвардии. — Ведь мы собираемся говорить о таких вещах, которые сильно интересуют короля Карла и его слуг.
— В этом вы совершенно правы, — согласился Генрих и весело рассмеялся.
— Ей-богу, государь, вы слишком весело относитесь к своему аресту!
— А чего же мне грустить, Пибрак! Ну, давайте поговорим серьезно. Вы находите, что короля можно казнить так же просто, как всякого другого человека?
— Между собой короли, государь, признают только право сильного.
— Согласен, но, чтобы присудить меня к смертной казни, меня сначала надо судить и осудить! — Так вас и будут судить, государь! — Нужны доказательства! — Их придумают!
— О, я не сомневаюсь, что королева-мать особенно изобретательна на этот счет, но… у меня найдется еще не один якорь спасения.
— Вы рассчитываете на письмо герцога Франсуа и на бумаги, отобранные у Лашенея?
— Между прочим — да, но и, кроме того, у меня найдется, конечно, и кое-что другое… например, наваррская королева Маргарита!
— Мне кажется, что в этом направлении вы сильно ошибаетесь, ваше величество, — возразил Пибрак. — После того, что произошло…
— После того, что произошло, королева Маргарита чувствует себя очень оскорбленной, как женщина, потому что она слишком красива, чтобы примириться с существованием соперницы. Но в качестве наваррской королевы она не покинет меня в трудную минуту.
— Допустим, что это так. Но королевы Маргариты нет в данный момент в Лувре.
— К сожалению, вы правы; но, если она узнает, что меня будут судить, она поспешит сюда сейчас же, где бы она ни была.
— Да, если вас будут судить… А если обойдутся и без суда? Ведь король так слаб… — Ну, тогда остается еще один якорь спасения. — А именно?
— Одни зовут его случаем, другие — счастьем, я же зову его своей звездой. Полно, Пибрак, успокойтесь! У королей своя судьба, и если Господь Бог предназначил меня для великих дел, то мой час еще не пробил.
Разговаривая таким образом, они подъехали к Парижу и направились вдоль Сены. Около того места, где к реке подходит дорога из Шайльо, они встретили двух бедно одетых людей, шедших за мулом. Генрих рассеянно взглянул на них и вдруг сказал Пибраку: — Посмотрите-ка, до чего этот блондин похож на Ноэ. Да ведь это мул Маликана! Боже мой, а спутник блондина похож как две капли воды на Гектора!
Между тем блондин подошел к Генриху и почти шепотом сказал: — Тише, государь, это я!
— Так тебе удалось скрыться? А Лагир? Генрих посмотрел на Пибрака, потом на швейцарцев, безмятежно ехавших впереди.
— Успокойтесь, государь, — сказал Пибрак, — я хорошо знаю своих людей — они будут ехать не оборачиваясь. Пусть ваши друзья едут рядком, и никто ничего не заметит. — Да ты куда едешь? — спросил Генрих Ноэ.
— В Париж, хотя тамошний воздух и не очень благоприятен для меня. — Как и для меня тоже! — сказал Генрих.
При этих словах Ноэ взглянул на него и чуть не вскрикнул: наваррский король был без шпаги.
Генрих, заметив это изумление, рассказал Ноэ и Гектору все, что случилось с ним, и гасконцы немало дивились тому, как сплелись обстоятельства. Зато надо было видеть удивление Пибрака и Генриха, когда Ноэ рассказал им историю об ограблении Лашенея. Их, во-первых, удивило, как ухитрился суконщик выбраться живым из ублиетты, а во-вторых, они немало подивились ловкости, с которой Ноэ воспользовался заблуждением агента герцога Гиза, чтобы отобрать у него крупную сумму денег. — Но куда же вы дели такую массу денег? — спросил Генрих. — Мы отвезли их в Шайльо, к тетке Вильгельма Верконсина. — Ах, вот что! Ведь и Сарра тоже там? — Да, государь! — Ну а куда вы спрятали деньги?
— В такое хранилище, где никто не догадается искать их. Мы разгребли овес в кормушке, ссыпали туда деньги и опять завалили сверху овсом.
— Ну что же, — сказал Генрих, — добытые у Лашенея бумаги да эти деньги, может быть, и помогут нам выиграть нашу партию. Значит, ты едешь в Париж, Ноэ? Ну а где ты думаешь спрятаться там? — У жены, которая сама скрывается у Жоделя. — Ну а Гектор?
— А Гектору нечего прятаться — ведь его никто не знает, и он может свободно расхаживать с утра до вечера около самого Лувра.
— В этом ты прав. Но сам ты делаешь все-таки большую ошибку, возвращаясь в Париж. Хочешь, я дам тебе добрый совет? Садись-ка ты на своего мула и пришпорь его хорошенько, чтобы успеть сделать как можно скорее восемь или даже десять лье от Парижа. — Допустим, я соглашусь на это. Ну а далее?
— Далее ты продашь усталого мула, купишь себе свежую, хорошую лошадь и сядешь на нее, чтобы сломя голову скакать в Наварру.
— Государь, — смеясь ответил Ноэ, — я охотно последовал бы не совету, а примеру вашего величества, однако все мои попытки уговорить вас… — Я хотел спасти тебя и Лагира!
— Вот совсем как и я тоже! Я хочу вернуться в Париж, чтобы спасти ваше величество и Лагира.
— Упрямец! — буркнул наваррский король. Вскоре они подъехали к месту, откуда Лувр был виден как на ладони.
— Ну-с, господа, — сказал наваррский король, — тут нам нужно расстаться, но я дам вам о себе весточку, будьте спокойны. Мы будем сноситься при посредстве Пибрака и Маликана.
С этими словами они расстались; Генрих и Пибрак направились к Лувру, а Ноэ и Гектор продолжали путь к кабачку Маликана.
XIX
Что же случилось с Лашенеем?
Из потайной двери он попал в подземный ход и по нему выбрался на задворки того самого кабачка, где обыкновенно останавливался герцог Гиз во время наездов в Париж. Здесь на пороге он встретил Гертруду.
Та с криком радости бросилась навстречу своему хозяину, чуть не во весь голос крича при этом: — Боже мой, а я и не чаяла встретить вас живым.
— Тише! — остановил ее Лашеней. — У меня нет времени на излиянья. Сейчас же найди мне бритву и скинь с себя платье!
Гертруда изумленным взором встретила столь необычное приказание, но Лашеней поспешил успокоить ее, сказав, что он находится в здравом уме и что ему только некогда объяснять происходящее.
Гертруда немедленно принесла бритву, и суконщик принялся брить себя; тем временем Гертруда принесла ему свое платье нормандской крестьянки, Лашеней переоделся в него и превратился в старушку довольно отвратительного вида.
Затем он поспешно направился обратно к своему дому, думая:
«Я не могу отобрать у них золото, похищенное ими, но для того, чтобы это могли сделать другие, я должен знать, куда они денут его».
Дойдя до угла, он остановился, стал наблюдать и таким образом увидел, как Ноэ и Гектор, переодетые в простонародное платье, нагружали на мула золото герцога Гиза.